Книга Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

Я уже подумал, как бы тактично слиться, когда мой спутник внезапно остановился.

– Ну, – спокойно произнёс он, посмотрев мне в глаза.

– Э-э-э, – не слишком вразумительно промямлил я в ответ.

– И куда ты идёшь? – спросил он.

Вот этого вопроса я и боялся. Сейчас он начнёт спрашивать, какого дьявола я за ним увязался, что мне, вообще, от него понадобилось, он и так избавил меня от въедливого арбатского алкаша, неужели мне непонятно, что ещё десять минут назад мне нужно было ретироваться, – и так далее – в том же духе. Я боялся даже не того, что этот парень, такой весь из себя крутой, задаст мне эти вопросы, а того, что я не смогу ничего на это ответить. Я боялся выглядеть рядом с ним мямлей, чмошником и неудачником. Я понимал, что стоит ему задать один из этих вопросов, и я буду тупо стоять и смотреть вниз, как на уроке физики, когда Лопата спрашивает домашнее задание, которое ты не сделал.

Но он больше ничего не спросил. Он задал только один вопрос и смотрел на меня. До меня дошло, что вопрос был не риторическим, и он действительно ждал ответа.

– Я не знаю, – наконец произнёс я в ответ. – Я просто иду с тобой.

– Понятно, – кивнул он. – Откуда идёшь?

– Из дома.

– Живёшь далеко?

– В Тушино.

– Понятно.

Это «Понятно», повторенное во второй раз, повисло в воздухе мёртвым грузом и не давало нашему разговору двигаться дальше. Точнее говоря, оно смутило меня, и поэтому я не знал, что сказать. Я боялся, что сказал что-то не то, что он сейчас примет меня за полное чмо, потому что я живу в таком отстойном районе. Но ему было наплевать. Он просто молча смотрел на меня.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ему было так же неловко, как и мне, ситуация была идиотская, и он просто не знал, что может сказать мне, чтобы как-то развить беседу. Однако он казался таким спокойным и уверенным в себе, что я рядом ним чувствовал себя некомфортно.

– Я Вася, – наконец произнёс я, чтобы чем-то заполнить паузу.

– Илюха, – он протянул мне руку.

Я протянул руку своему спутнику. Пожатие его было неожиданным. Взяв мою ладонь в свою, он быстрым движением вскинул руку, как обычно делают люди, когда дают «пять» друг другу, а в следующее мгновение его рука уже была у меня на плече. Он действовал слаженно, уверенно, словно повторял это приветствие по нескольку раз каждый день, и я понял, что так и было. Я невольно повторял его движения, однако поскольку делал это в первый раз, я промахнулся, и моя рука пролетела ему под мышку. Он заметил это – не мог не заметить, – однако ничего не сказал; даже лицо не изменило своего выражения, только глаза сощурились, словно в улыбке, и то всего на секунду.

Я был абсолютно уверен, что ему всё стало ясно: он знал, что я никогда прежде ни с кем подобным образом не здоровался, как знал и то, что я понял, что он знает. Он улыбнулся с заговорщическим видом, словно говоря мне, что сохранит этот секрет между нами.

Мы смотрели друг на друга с серьёзным видом, а потом Илюха громко и раскатисто рассмеялся.

– И часто ты вот так тусуешься по Арбату? – спросил он, закончив смеяться.

– Ну, в целом, да, – сказал я. – То есть как… короче, я люблю гулять в центре, да только все мои друзья предпочитают тусоваться в пределах Тушино.

– На районе, короче, – с лёгкой улыбкой произнёс Илюха.

– Ну, в общем, да, – кивнул я, хотя очень не любил эту формулировку.

– Короче, Вася, – собеседник серьёзно взглянул мне в глаза. – Если хочешь, в субботу приходи к нам на поинт.

– Куда?

– На поинт, – повторил Илюха, словно это было нечто само собой разумеющееся.

– А, на поинт, – произнёс я, словно сперва не расслышал, а теперь понял, что имеет в виду мой новый знакомый.

– Собираемся на ЧП, – продолжил он. – Вообще, в час, но ты лучше подходи после двух. У фонтана или где-то в окрестностях.

– После двух на ЧП, у фонтана или в окрестностях, – кивнул я. – А как туда добраться?

Илюха улыбнулся, словно я задал совершенно тупой вопрос, и поспешил подтвердить это, сказав:

– ЧП – это Чистые пруды.

– А, ну, конечно, – я постарался выдавить из себя улыбку, хотя чувствовал себя в этот момент законченным идиотом.

– Ну, значит, договорились, – констатировал Илюха. – Тебе куда?

– Мне? К метро, – я указал в направлении Пушкинской площади.

– А мне туда, – Илюху кивнул в сторону Большой Никитской. – До субботы.

Он протянул мне руку, и на этот раз я совершил панковское рукопожатие более успешно, чем в первый раз. Смотря вслед этому парню, я осознал, насколько жалко я выглядел на его фоне. Он выглядел настолько крутым, уверенным в себе, а я – таким глупым и беспомощным. Но всё же этот парень был первым человеком, который отнёсся ко мне по-человечески, не жестоко и не с презрительным снисхождением, – он разговаривал со мной на равных, и за одно это я был благодарен ему.

Я шёл по Тверскому бульвару, ощущая эмоциональный подъём: я уже предвкушал, как в субботу пойду на Чистые пруды, как познакомлюсь там с компанией, которая станет моей новой семьёй. Я думал, что скажу им во время знакомства и как себя поведу, если кто-то вздумает задеть меня или посмеяться надо мной.

Я шёл по Тверскому бульвару, наблюдая за пожелтевшими листьями, устилающими землю: осень вступала в свои права, без компромиссов вытесняя тёплое московское лето. Я знал, что за осенью грядёт зима, снег, лёд, крещенские морозы, когда от холода порой сложно открыть глаза из-за слипающихся на морозе ресниц. Но вместе с тем я твёрдо знал, что какой бы лютой не оказалась приближающаяся зима, затем непременно наступит весна, которая растопит даже самые крепкие льды, и ничто её не остановит.

Казалось бы, ничего в моей жизни не изменилось в тот день: я был всё тем же шестнадцатилетним Васей, который дома получал пиздюлей от нежного отчима, а в школе – тройки по физике.

Заходя в полный народом вагон метро на станции Пушкинская, я возвращался на Светлогорский проезд – к своей жизни, полной страданий, унижений и отвращения к самому себе.

За те несколько часов, что меня не было дома, ничто не изменилось ни в людях, живущих вокруг меня, ни в их ко мне отношении.

И всё же я возвращался в совершенно ином состоянии духа: возвышенном, уверенном и возбуждённом. У меня появилась надежда снискать расположение и симпатию Илюхи и компании, в которую он меня пригласил. У меня появилась цель: во что бы то ни стало прийти в субботу на Чистые Пруды.

Вспоминая короткую прогулку от Арбата до Никитских ворот, я чувствовал себя свободно и радостно до тех пор, пока в моё сознание не вторглась реальность в виде машины Игоря, припаркованной перед домом. Принадлежавший отчиму автомобиль напомнил мне об избиении, и впервые с того момента, как я вышел на старый Арбат, я ощутил боль в тех местах, куда пришлись уроки хороших манер.

Растеряв почти весь задор, я ехал на девятнадцатый этаж, облокотившись на одну из засранных стен убогого лифта, а поднявшись, около трёх минут стоял перед дверью, прежде чем вернуться в квартиру.

Было около восьми часов вечера.

На кухне работал телевизор.

«Значит, ужинает!» – возликовал я и, сняв ботинки и куртку, устремился в комнату, где я спал, ел и прятался.

– Ты где был? – вопрос мамы, вышедшей в коридор из спальни, застал меня врасплох, когда я уже взялся за дверную ручку и до спокойствия оставалось каких-то полметра.

– Гулял, – отозвался я.

Больше всего мне в этот момент хотелось скрыться в своём убежище, пока Игорь меня не увидел.

– С кем? – требовательно спросила мама.

– С друзьями, – солгал я, чтобы скорее отделаться от неё.

– С какими?

– С Филиппом и Яшей Алфеевым.

– Где?

– В парке.

Разговор был исчерпан, но мама явно не была удовлетворена лаконичностью моих ответов. Это был один из тех случаев, когда она решала поиграть в заботливую мамашу. Я с удовольствием бы отказал ей в этом удовольствии, но боялся, что, если поведу себя невежливым образом, Игорь решит ещё раз объяснить мне правила хорошего тона наиболее доходчивым образом.