столь современно и трагично оно звучит: «Родной Тавриде, еще русской, последнее приношение». Именно Бертье-Делагард воскресил из небытия имена многих околохерсонесских селений, развалины которых и сегодня встречаются ученым на севастопольской земле. Вслушайтесь в необычную таинственность этих названий: Сикита и Хрихарь, Парфений и Ломпед, Кинсанус и Фуна… Есть имена и есть руины, но никак нельзя точно установить, что и чему когда-то принадлежало. Может быть, кому-то это покажется сущей мелочью, но мне все же очень и очень обидно за эти безвестные частички древнего города, ведь и там жили наши предки, а значит, и в руинах этих бывших поселений так же заключено наше прошлое.
Еще одно из направлений поиска Бертье-Делагарда – драматичная судьба Херсонесской епархии в последние века существования древнего города.
В 1280 году константинопольский патриарх возвел херсонесского епископа в сан митрополита. По одним сведениям им стал Феодор, по другим Лев…
Дважды в 1299 и в 1399 годах (год в год через столетие!) через Херсонес прокатывались татарские орды ханов Ногая и Эдигея. Будто с завидным постоянством, кто-то неведомо страшный слал и слал к стенам города неисчислимых врагов, чтобы в слепом упорстве сокрушить неприступную твердыню. Но город стоял и держался из последних сил, хотя с каждым разом все труднее и труднее было подниматься из пепла.
К XIV веку Херсонес постепенно стал приходить в упадок, и управление херсонесскими церквами постепенно перешло к Г отской епархии, расположенной на территории княжества Феодоров. Последний из рукоположенных херсонесских митрополитов вообще покинул город и переселился в одну из окрестных деревень. Может в Скиту, а может и в Фуну…
Архивы московского Посольского приказа донесли до нас интереснейший факт. В присланной на имя царя Федора Алексеевича из Крыма грамоте за 1626 год сказано, что там, вот уже более восемнадцати лет, живет в Айлейском монастыре херсонесский митрополит Иосиф. Что такое Айлейский монастырь не понятно. Возможно, подразумевался некий монастырь святого Ильи, но такового в Крыму никогда не было. Бертье-Делагард считал, что, скорее всего, здесь был упомянут все же Георгиевсий монастырь, который к тому же входил и в состав Херсонесской епархии. Искажение же в названии могло появиться при переводе названия монастыря с греческого языка на татарский, а затем с татарского на русский. При том сам Иосиф был к этому времени уже не только Херсонесским, но и Готским митрополитом, так как две епархии к этому времени давным-давно уже образовали единое целое.
Еще в одной из грамот, теперь уже за 1636 годом, на имя царя Михаила Федоровича стоит собственноручная подпись Серафима, митрополита Ератского и Херсонесского. И снова вопрос: что такое Ератский? Бертье-Делагард считает, что это неправильное написание слов Дорийский или Готский.
Сменивший же в 1639 году Серафима митрополит Анфим в своих грамотах уже русскому царю подписывается, как митрополит Готский, без упоминания Херсонеса. Великий город был к тому времени уже почти заброшен, но связующая нить православной преемственности все же не была разорвана с переселением митрополита на Мангуп. Последний из готских митрополитов, а значит и Херсонесских, Игнатий вышел вместе со своей паствой из Крыма в 1778 году на берега Азовского моря по велению императрицы Екатерины. Умер он в 1796 году, когда уже строился новый Севастополь, над которым во всю разносился звон церковных колоколов…
* * *
Еще один почти невероятная история севастопольской земли. Кто бы мог предположить, но именно Херсонес явился своеобразным инициатором… открытия Америки! Сразу же предвижу закономерный читательский скептис: эко, куда хватил! Но не будем, все же, торопиться, а обратимся к его величеству факту. Однако прежде нам снова предстоит перенестись в неблизкий от нас Х век.
Для начала вспомним, что после смерти Святослава началась ожесточенная борьба за власть между его сыновьями Владимиром и Ярополком. Но если Ярополк сидел в Киеве, то Владимир в Новгороде. Именно он опирался на союзных ему варягов. Известно, что в разгроме войск Ярополка Владимиру помог ярл (князь) Хакон со своей сильной дружиной. Да и во все последующие годы варяги были непременными участниками всех походов этого русского князя. Вспомним хотя бы уже известного нам по Корсунскому походу предводителя варяжского полка Жильберна. Но не только присутствием в русском войске осуществлялась связь Руси со Скандинавией. При дворе Владимира воспитывался некто Олаф Трюггвасон, будущий норвежский конунг (король), правивший в 995-1000 годах.
Относительно Олафа скандинавские саги говорят, что он был привезен в Хольмград (Новгород) к своему дяде Сигурду, одному из тогдашних воевод Владимира. Воспитанием Олафа занималась одна из жен русского князя. Возмужав, Олаф участвует в нескольких походах, показав себя храбрым воином и талантливым военачальником. Затем в какой-то момент между Владимиром и Олафом произошла ссора и Олаф покидает Русь. Некоторое время он затем живет в стране ведов, затем захватывает остров Готланд, а потом и всю Норвегию, став королем Олафом I. В 1000 году Олаф погибает в знаменитой морской битве «трех королей», отстаивая свой престол.
Но причем же здесь Херсонес, а тем более Америка? Оказывается, очень даже причем! Дело в том, что в бытность свою дружинником Владимира, Олаф просто не мог не принимать участия в походе русского князя на Корсунь, куда Владимир двинул свои лучшие силы. Однако не будем торопиться. Когда Олаф покинул Русь? Историки об этом говорят весьма расплывчато, ограничиваясь понятием 80-е годы Х века. Поход на Корсунь, как известно, состоялся в 987 году. Документальных сведений об участии Олафа в этом походе нет, как, впрочем, нет сведений об его неучастии. Однако обратимся к косвенным фактам. Главный из них таков: Русь Олаф покидал, будучи уже христианином, причем весьма ревностным. А теперь подумаем, мог ли варяжский дружинник принять новую веру раньше своего князя. Учитывая предшествующие Корсунскому походу гонения Владимира на христиан вряд ли. Скорее всего, Олаф все же участвовал в походе на Корсунь-Херсонес, где и был крещен со многими другими дружинниками. И тогда, может быть, вовсе не разногласиями с русским князем был вызван его отъезд (то было всего лишь прикрытие), а желанием распространить новую веру на земли своей Родины. Идейную поддержку этого похода мог вполне осуществлять ставший к тому времени Новгородским митрополитом Иоаким Корсунский. Да и в составе дружины Олафа вполне мог так же находиться кто-то из херсонесских священников. Ну а чем прославил себя на троне Олаф I? Прежде всего, быстрой и энергичной христианизацией своего королевства и… открытием Америки. Сделал это один из его воевод Лейф Эриксон (Лев Счастливый) – сын знаменитого первооткрывателя Гренландии Эрика Рыжего. Есть сведения, что в состав уходящих в
