могут жить в таких хоромах?..
– Могут, и еще как, – откликнулась актриса.
– И ты тоже?
– А чем я хуже других?! – удивилась Сабина. – Да ты не подумай, в таких хоромах редко живут поодиночке. И хлопотно, и скучно… Разве что какие-нибудь совсем уж конченые мизантропы. Впрочем, таковые сейчас редки… Обычно в таких усадьбах живут целыми компаниями или кланами…
И хотя Мэл далеко не все понял из того, что она сказала, но смотрел теперь на расстилающийся внизу пейзаж совсем иными глазами. В его безлюдье была не отчужденность, а ожидание… Ожидание ежевечернего праздника… Орнитоптер, плавно взмахивая громадными крыльями, продолжал бесшумный полет, и вскоре показалась обещанная бухта. Будучи деревенским парнем, Мэл Линн никогда не видел моря, если не считать искусственного водоема в туркомплексе «Жатвы», но сразу догадался, что эта излучина зеленоватоголубой глади, отороченная белыми кружевами пены, и есть Серповидная бухта.
Ловко управляемый Сабиной орнитоптер пронесся над крышей очередного дворца и снизился над заливом, взвихрив крылами зеленоватую гладь. Промелькнула неширокая полоса пляжа и пологий берег за ним, показалась высокая куполообразная крыша двухэтажного дома с причудливыми, напоминающими минареты башенками по углам. Затормозив в воздухе, аппарат завис над посадочной площадкой позади здания. Еще несколько мгновений – и крылатая машина мягко коснулась колесами шасси ее твердого покрытия. Гигантские крылья взмахивали все медленнее, превращаясь из кажущегося невесомым радужного веера в две массивных оперенных лопасти. Свистящий шелест постепенно стих. Сабина доложила диспетчеру об успешной посадке, сняла наушники и скомандовала:
– Слезай, приехали!
Снова поднялись «стрекозьи глаза». Пассажир выбрался наружу, осторожно ставя слегка затекшие ноги на ступеньки лесенки. Прямоугольную посадочную площадку с трех сторон окружали высокие стройные деревья, в которых он узнал кипарисы. С четвертой стороны начиналась дорожка, что вела к дому. Было непривычно и странно видеть облицованную розовым туфом высокую стену, стрельчатые окна на втором этаже, устремленный в голубую высь, облицованный изразцами минарет, увенчанный узорчатым навершием и остроконечной, как шапка восточного мудреца, крышей. Из зарослей кипариса на площадку выбрался рыжий откормленный кот. Неторопливо, по-хозяйски пересек ее, подобрался к гостю и принялся доверчиво тереться о ногу. Мэл опустился на корточки, с удовольствием лаская пушистую спину. Кот замурлыкал.
– Надо же, – удивилась актриса, – Аладдин признал тебя за своего.
Парень сгреб мурчащего Аладдина на руки, выпрямился.
– Я вижу, ты живешь как в сказке, – натужно пошутил Мэл. – Дворец у тебя, минареты и даже толстый и довольный жизнью Аладдин имеется…
– Войди в мой скромный дом, о долгожданный гость! – в тон ему отозвалась актриса. – Сбросишь с себя пропыленные одежды и облачишься в шелковый наряд, сотканный лучшими златошвеями Магриба… Ну, или как-то так…
Они рассмеялись настолько громко, что рыжий Аладдин с негодованием вывернулся из рук гостя, мягко шлепнулся о землю и, задрав хвост, порскнул обратно в кипарисы. Пришлось идти в дом без него. Мэл и Сабина обогнули стену, поднялись по высокому крыльцу на террасу. Здесь стояли плетеный стол и несколько кресел. На столе красовался вполне себе падишахский сервиз с остатками недопитого чая в чашках. На большом фарфоровом блюде сохли ничем не прикрытые пирожные, и по ним, а также в открытой сахарнице, с энтузиазмом ползало несколько пчел. Этот беспорядок несколько покоробил деревенского парня, который не привык к пренебрежительному отношению к пище. Он поднял салфетку, небрежно забытую на спинке кресла, прогнал пчел и набросил ее на весь этот натюрморт.
– Где здесь можно вымыть посуду? – спросил он у Сабины.
– Ой, что ты! – отмахнулась хозяйка. – Оставь! Ксаверий уберет…
– Ксаверий?
– Мой робослуга, – объяснила актриса.
– Ну и где же он?
– Наверное, где-нибудь в саду… Кусты подстригает, это его любимое занятие…
– Любимое занятие? – удивился Мэл, вспомнив своего Бармаглота. – Разве у роботов бывают любимые занятия?..
– У простых роботов – нет, – ответила Сабина. – А у моделей класса «А» бывают… Все, идем в дом. Покажу тебе твои апартаменты.
Она распахнула легкомысленные стеклянные двери, и они вошли в дом. После пчел в сахарнице Мэл был готов к чему угодно, но в просторном холле не было ничего сверхудивительного. Чисто и прохладно. Сквозь световые колодцы в куполе падали лучи солнца, в них вспыхивали редкие пылинки. По стенам вились петли восточного орнамента, а может быть, вязь арабского алфавита. Окончив только сельскую школу, герой Четвертого Дня плохо разбирался в таких тонкостях. Вправо и влево уходили два коротких коридора, а наверх – широкая лестница, как и положено, выстеленная ковровой дорожкой. На первой ступени стояли вазоны с неказистым колючим растением, напоминающим пустынный саксаул.
– Комнаты наверху свободны, – сообщила хозяйка.
– А внизу?
– Справа мои комнаты. Слева… Ну, ты их еще увидишь, когда они прибудут… В общем, ты будешь четвертым в нашей компании.
– А где твои друзья?
– Сейчас они на полпути к блаженству, – не слишком понятно объяснила Сабина. – А может, уже вплотную к нему приблизились…
Они поднялись по лестнице. Актриса показала гостю его апартаменты. К огромному облегчению Мэла, отведенные ему комнаты не были нашпигованы сверх всякой меры драгоценными безделушками, как он уже начинал опасаться. Только в кабинете на большом роскошном столе, явно сделанном из драгоценных пород дерева, стояла ваза, блестевшая так, словно ее целиком отлили из золота. Спальная же производила впечатление самой обыкновенной, разве что смущала излишне широкая кровать да гардероб, набитый разнообразными костюмами.
– Кто-то забыл забрать свои вещи? – спросил Мэл, изумленно разглядывая радужные переливы тканей.
– Нет, что ты… – рассмеялась Сабина. – Это все для тебя. Прежде чем полететь за тобой, я накупила тебе одежды на все случаи жизни.
– Откуда ты только узнала мой размер?
– Это не так сложно, мой милый…
– Да, наверное, но… я за все заплачу!
– Так, если ты еще раз упомянешь об этом, я тебя вышвырну, вместе с костюмами! – отрезала актриса и, смягчившись, продолжила: – Прими ванную, переоденься во что-нибудь попроще и спускайся к столу. Потом двинем на пляж…
* * *
Обедали на террасе. Пока Мэл принимал ванну, если таковой можно назвать прямоугольный мраморный бассейн с обилием горячей и холодной воды, с благовониями и притираниями, как в восточных банях, хозяйка умудрилась наготовить гору еды. Увидев исходящее ароматным паром изобилие, герой Четвертого Дня почувствовал, что зверски проголодался. Завтрак в отеле давно остался в прошлом. Дело шло к полудню. Не дожидаясь особого приглашения, он немедля уселся в плетеное креслице, вооружился столовыми приборами и с быстротой урагана принялся уплетать нечто воздушное и хрусткое одновременно, не разбирая, мясо это, рыба или овощи. Хозяйка ела мало – так, поковырялась в своей тарелке и принялась за кофе. На проголодавшегося гостя она смотрела с грустной улыбкой.
