Не хочу его разочаровывать, но миром правят люди с огромными деньгами, прочными связями, обладающие бесценной информацией, а потом уже наука. Но не такая, как происходит здесь, вовсе нет. Другая. Полезная, а не сокрушительная. Нужная, а не надуманная. Толкающая прогресс вперед, а не убивающая людей.
Он смотрит на меня как на сумасшедшую.
Я смотрю на него как на пустое место.
И, чтобы причинить ему хотя бы долю той боли, что я пережила по его вине, что моя мама переживает из-за него по сей день, я говорю:
– Твоей дочери… больше нет.
Руки над моей головой замирают.
– Что ты хочешь этим сказать?
Если они выберутся, то Дельгадо не будет искать Джудит. Она будет свободна. Это моя плата ей за то, что она выведет Джервиса, Гаррета и Рэя из этого ада.
Смотря в омерзительные глаза моего плача, я говорю, растягивая слова словно мятную жвачку:
– Я убила её. – я даже позволяю себе улыбнуться. Медленно и лениво.
Дельгадо хмурит кустистые брови и на секунду отводит от меня взгляд. Вслушиваюсь в его сердцебиение – оно ровное. Ему плевать?
– Как? – спрашивает он.
– Я вспорола ей живот и вытащила…
– Я понял. – он благоговейно выдыхает. – Хорошо, а то я подумал, что она снова предала меня. Но она поступила как моя истинная дочь – погибла ради науки.
Клиника. Это определенно клиника. Я не то, чтобы принесла ему острую боль, я сняла с его плеч груз, который тяготил его. Я парой фраз сделала его жизнь ярче. Ладно. Хорошо. Но он хотя бы не будет искать Джудит и, возможно, когда-то она сможет жить обычной жизнью.
Пытаюсь отвернуться от Дельгадо, но его холодные пальцы удерживают мою голову, а ассистент, отодвигает мои волосы назад, перекидывает через лоб ремешок и приковывает меня. Теперь я могу только шевелить глазами.
Страшно? Определенно.
– Что ты будешь делать? – спрашиваю я, хотя надеюсь, что он не ответит, мне нужно протянуть время, чтобы прошел час с момента введения вакцины, тогда мои силы будут огромны, и, надеюсь, позвоночник срастется быстрее. Мне нужны ноги, чтобы сбежать. Мне нужно время, чтобы выжить.
– Сейчас, я вскрою тебе голову. – с мрачным предвкушением говорит он. – И часть твоего мозга, та, что отвечает за регенерацию клеток, будет транспортирована малышу.
А сейчас страшно? Вдвойне.
– Ты же понимаешь, что он мертв?
Тяну время. Время-время-время. Какая-то часть меня всё же надеется, что мои близкие, а я могу их так называть, имею право, вернутся за мной.
– Конечно понимаю, но сегодня он оживет. – во взгляде Дельгадо нет и капли неуверенности, он фанатичен в своём стремлении.
– Бред. – шепчу я.
Надо мной нависает Гэйнор, и в её взгляде ярость, она замахивается и бьет меня по лицу.
Почему пощечина – это всегда более унизительно, чем кулак?
Кажется, я порвала губу о зубы, но что это по сравнению с болью от переломанных позвонков, которые рассыпались словно лего?
– Он жив! Ты же сама видела! – она переводит взгляд на Дельгадо. – Прикажи ей прекратить говорить кощунственные вещи о моём мальчике, иначе, никакого спонсирования тебе не видать!
– Да, мисс Гэйнор.
Женщина пропадает из поля моего зрения. Удивительно, но страх сейчас не так силен. Он отступает. Словно моё тело устало его испытывать и перед закатом жизни расслабляется. Дельгадо тоже пропадает, но я слышу его шаги, он набирает код, открывает дверь и говорит:
– Убить любого, кто ступит на красный уровень.
В ответ тишина и легкий шорох одежды. Возможно, военные отдали ему честь или просто поудобнее перехватили оружие, но они сделают так, как было велено. Я даже представить не могу, какова их зарплата. Это, наверное, множество нулей после единички.
Дельгадо возвращается.
Закрываю глаза.
Не хочу видеть его перед смертью, пусть последним увиденным будет белый потолок.
Лязг металла, бульканье жидкостей, шаги, вдохи и выдохи, перекладывание приборов, включение мониторов – все эти звуки заставляют меня сжимать веки до белых танцующих пятен перед глазами. Ногти впиваются в ладони, дыхание учащается.
Как бы я не внушала себе, что страха больше нет, он есть, страх смерти невозможно скрыть или избежать его. Он особенный. Склизкий, черный и всепоглощающий.
Но есть звук, который заставляет меня распахнуть веки.
Жужжание машинки для стрижки волос.
Перед глазами появляется лицо Антонии, боже! Моргаю. Видение лысой девушки пропадает. Ассистент склоняется надо мной и прислоняет жужжащую машинку ко лбу, туда, где растут маленькие волоски, прямо за кожаным ремешком.
Он ведет ей по голове и слезы выступают у меня на глазах.
Я слышу, как мои волосы легко парят и прядями опускаются на кафель.
Взмах, ещё один и ещё.
– Ты – ублюдок. – говорю я, и рука ассистента замирает, но лишь на мгновение.
Побрив меня, он протирает мою голову, и вот в его руке появляется обычный одноразовый станок.
Он бреет меня, и с каждым его прикосновением я чувствую себя уродиной, голой, выставленной на обозрение всему миру.
– Достаточно. – говорит Дельгадо и ласковым жестом проводит по моей лысой голове, словно гладит послушного пса. – Всё хорошо, – говорит он, словно прочитав мои мысли, – ты и так выглядишь прекрасно.
– Как Антония. – я об этом подумала, но почему-то сказала вслух.
– Кто это?
Чертов выродок!
Больше я не в силах закрывать глаза.
Хочу прикоснуться к голове, но это невозможно. Я полностью лысая? Или меня обкорнали как овцу?
Слезы текут. Почему-то волосы мне жаль больше, чем позвоночник.
"Ж-ж-ж-ж". "Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж"!
Дыхание перехватывает. Дельгадо возникает передо мной и в его руках… дрель. Дрель?! Это уже перебор. Пытаюсь сократиться до размера точки и исчезнуть. Взамен – шевелю глазами.
Смотря немного в сторону, Дельгадо говорит:
– Шприц с красной меткой.
Рука ассистента подает небольшой шприц, и Дельгадо переворачивает стол. Вишу вниз головой, смотрю на свои волосы, слезинки срываются с ресниц и падают на кафель между двумя самыми большими темными прядями, разбиваясь на десятки более мелких слезинок. Тошнота подступает. Укол в шею, и меня переворачивают обратно.
Дельгадо спешит. Все его действия быстрые и выверенные. Я не знаю, от чего его скорость увеличилась, от страха, что меня отнимут у него или от того, что каждый нерв в его теле зудит от опыта, который перевернет мир.
