– Девять. – отчетливо вижу ублюдка.
– Восемь. – по-прежнему вижу.
– Семь. – на его лице начинают мелькать тени.
– Шесть. – всё вокруг головы Дельгадо плывет.
– Пять. – мрак забирает меня.
– Четыре. – его голос преследует даже в темноте.
Дальнейшего отсчета я не слышу. Не думаю, что это было милосердием с его стороны. Ему нужно, чтобы я была неподвижна. Податлива, как мягкий кусок пластилина.
"Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж".
Я не чувствую боли, но отчетливо слышу, когда сверло прикасается к моей голове, примерно в районе между затылком и макушкой. Его звук становится немного иным. Более глухим.
Меня тошнит.
Сильно.
Не могу открыть глаза, но я в сознании.
Проходят минуты.
Время, оно ускользает от меня.
Дрель замолкает, я немного успокаиваюсь. Думаю, я в полусознании из-за вакцины. Немного теряюсь в мыслях.
Детский плач.
Глава семнадцатая"Бум!"
"Бум-бум-бум!"
Звуки настолько громкие, что мои перепонки (даже когда я практически без сознания), молят это прекратить.
Холодный стол подо мной сотрясается так, что я боюсь упасть. Кажется, я даже сжимаю ладони в кулаки, но это не точно. Почему я пытаюсь удержаться на столе? Падение с металлической доски пыток – это не самое печальное, что может произойти со мной за последнее время.
Жужжание дрели прекращается… как и детский плач. Я его больше не слышу.
Но очередная порция "бумов" трясет меня ещё больше. Кажется, я вскрикиваю.
Это взрывы.
Определенно они.
Следом за громогласными взрывами, раздаются автоматные очереди и одиночные выстрелы пистолетов.
Мне это только мерещится? Или же…
Робкая надежда выглядывает из тени страха и отчаяния.
Я до сих пор нахожусь в плену своего сознания, которое никак не может отпустить меня. Оно вцепилось в меня мертвой хваткой и не отпускает в долгожданную тишину и забытье.
Я чувствую. Чувствую, как вакцина подкрадывается к моей голове и множеством фейерверков взрывается внутри меня. Больно. Но это не та боль, которую я испытывала на Острове Избранных, эта более тупая и слабая. Но это она – вакцина. В жизни не перепутаю эти ощущения.
Отсчитываю минуту. Сбиваюсь два раза на тридцати и открываю глаза. Я вижу, как Дельгадо стоит надо мной… в его глазах, и паника, и счастье, и триумф, и животный страх. Он подносит к губам рацию и что-то быстро говорит. Вглядываюсь в движение его тонких губ, но не могу понять ни единого слова.
"Чего ты боишься?" – хочу спросить его я, но во рту так пересохло, что даже сглотнуть несуществующую слюну больно.
"БАМ!"
Съемка окружения замедлилась настолько, что я отчетливо (или почти отчетливо) вижу, как в море пыли и обломков Дельгадо отлетает к дальней стене. Зажмуриваю глаза, так как на меня валится мусор разрухи. Со страдальческим стоном ножки стола отрывает от пола, и я лечу, будучи прикованной. Стол останавливается вертикально, его ещё удерживают боковые ножки, они, как и робкая надежда, не сдаются. Я бы свисла с него, не будь так крепко прикована.
Вакцина. Она же во мне.
Дергаю левой рукой и легко разрываю кожаные наручники.
Перед глазами плывет. Вижу стену с разбитыми экранами.
Моргаю. В ушах непередаваемый гул, словно миллионы волков жалобно воют на луну.
Открываю глаза – передо мной Гаррет.
Моргаю – он не исчезает.
Половина его лица залита кровью, губа рассечена, бровь тоже.
В его глазах борются ужас и облегчение.
– Я здесь. – говорит он, и я слышу его слова, но складывается ощущение, что он далеко-далеко, за тысячи километров от меня.
Всхлипываю. Облегчение лавиной прокатывается по мне.
Они вернулись. Они вернулись за мной.
На мгновение Гаррет отводит хмурый взгляд, словно ему мерзко смотреть на лысую меня с дырой в голове.
– Настолько отвратительно? – еле поворачивая языком, спрашиваю я.
– Что? – его недоуменный взгляд возвращается ко мне. – Нет. – удар сердца пропущен. – Но я бы не советовал тебе обращаться к этому парикмахеру вновь.
Боже, Гаррет.
Слабая улыбка на моих губах вызывает его ответную, но до бесконечности грустную.
– Я сниму тебя. – говорит он, и несмотря на улыбку, я вижу… жалость в его глазах.
Сначала Гаррет отстегивает мне ноги, потом руку. Повисаю на нем. Я чувствую, как сила бежит по моим венам, но она заперта. Мне кажется, что я смогу пробежать сотню километров, но в итоге еле передвигаю ногами.
Почему всё происходит именно так? Я не знаю. Возможно, это вина сочетания вакцины и шприца с красной пометкой? Или из-за вентиляции в голове? Или ещё фиг знает из-за чего. Главное – я жива. Не могу передать словами, насколько безгранично я благодарна моей новой семье. Осталось выбраться. Мы сможем.
Пелена перед глазами не исчезает, и я понимаю – это пыль. Огромные клубы пыли не могут успокоиться и витают в воздухе, не давая рассмотреть картинку разрухи в полной мере. А я хотела бы ей насладиться.
Этому месту пришел конец.
Адской лаборатории больше нет.
– Где все? – спрашиваю я.
Гаррет фыркает и подтягивает меня ещё ближе к себе.
– Джудит играет в медика с Джервисом, – его голос становится игривым, – в него, видите ли, попало четыре пули, пока он прикрывал её своим могучим наполовину титаническим телом… замороженный принц за дверью.
Все целы.
Откашлявшись, оглядываю помещение, Гэйнор лежит под обломками капсулы, она тихо плачет и пытается дотянуться до ребенка. Он… в общем, его больше нет.
– Не смотри. – говорит Гаррет, но я не могу отвернуться от тела младенца. Даже если его плач и был, то… сейчас всё кончено. Больше его не вернуть.
Перевожу взгляд на Дельгадо и вижу, как ассистент с ошарашенным видом подает ему рацию и ползком прошмыгивает мимо нас.
– Это ещё что за хрен? – спрашивает Гаррет, направляя на перепуганного ассистента пистолет.
Но я его не слушаю. Я концентрируюсь на Дельгадо, на том, как его сердце ускоренно качает кровь, но это не поможет, ведь обе его ноги придавлены черной искуроченной металлической дверью. Правое колено обильно кровоточит. Я вижу белую кость, которую сильно поливает алый фонтан. Артерия перебита. Он медленно умирает. Смотря мне прямо в глаза, Дельгадо подносит рацию к губам, зажимает кнопку и говорит:
