— Зачем тебе это нужно? — спросила Лаврова.
— Чтобы правильно дать сдачи.
— Тебя бьют?
— Пусть только попробуют.
— Тогда зачем?
— Чтобы быть сильным.
— Зачем?
— Ну ты дрова! — засмеялся Никита.
У Лавровой на глазах выступили слезы. Он отвернулся. Тогда она испугалась, что потеряет его.
— Наверное, ты прав. Без этого мужчинам нельзя. Вы — разведчики эволюции.
Никита молчал. Раньше он обязательно попросил бы ее рассказать подробнее. А теперь молчал. Ей хотелось его вернуть. Ей нужно было его вернуть.
— Я знаю о необычном случае. О хохлатом пеликане. Точнее, о самце хохлатого пеликана. Он прилетел в Россию из Казахстана. Пеликаны не гнездились в тех местах много сотен лет. Ученые выяснили, что время от времени у всех живых существ рождается «разведчик», запрограммированный на поиск новых территорий обитания. Точнее, мест, где много еды и всего другого. В смысле, всего того, что нужно для процветания вида. Знаешь, вид — это… Нет, не слушай, это не важно. Важно другое. Чаще всего разведчики погибают, но в случае успеха их вид… То есть я хотела сказать, если они возвращаются назад и рассказывают, что видели, их сородичей ждет процветание. Хотя, кажется, я уже об этом говорила…
У Лавровой никак не получалось вспомнить, с чего начался разговор. Зачем она это рассказывает? Она не могла собраться с мыслями, путалась и сбивалась. Ей казалось, что она читает скучную лекцию.
— При чем здесь пеликаны? — спросил Никита.
— Не знаю, — потерянно сказала Лаврова.
— Папа мне говорил, что ты в морге работаешь.
— Не в морге, а на кафедре патанатомии. Это разные вещи, — устало произнесла Лаврова.
— Жаль. Мертвецы — это круто! — развеселился сын Минотавра. — Ты бы притащила мне скелет.
Слезы потекли сами собой.
— Ты как ребенок, — сказал ей Никита.
Лаврова опустила голову, она стыдилась маленького, уверенного в себе мальчика. Она не видела, как ушел Никита, ей глаза застили слезы.
«Аура успеха», — думала она, уронив голову на колени.
Перед отъездом к ней в комнату зашел Никита.
— Поцелуй мой нос, — смущаясь, попросил он, — а то ему грустно.
Она прижала Никиту к себе и слушала, как бьется его сердце, отмеряя часы ее жизни.
— Наташа, не приезжай к нам в эти выходные, — сказал Никита. — Мы с папой едем на аэродром. Мы будем там прыгать с парашютом. Из самолета!
— Ты же совсем маленький, — испугалась Лаврова.
— Какой я тебе маленький? — рассерженный мальчик положил трубку.
Лаврова никак не могла успокоиться. Она металась как зверь. Ей представлялось изломанное тельце маленького мальчика Неестественно вывернутая голова со смешным цыплячьим хохолком, слипшимся от алой крови.
— Не каркай! — беспрестанно твердила она. — Все обойдется. Все обойдется. Все будет хорошо.
Она звонила им целый вечер и не могла дозвониться. Всю ночь она не спала. А утром опять набрала номер Минотавра.
— Ты даже не представляешь. Это такой драйв! — воскликнул ребенок. — Я летел как птица!
— Тебе не было страшно?
— Ни капли! На большой высоте никому не страшно. В крови полно адреналина. Как будто в тебе носятся и взрываются шаровые молнии. Ветер ревет, как двигатели космического корабля, аж щеки сдуваются. Земля маленькая-маленькая, как шахматная доска, а небо в вышине и у земли разное, непохожее. В следующие выходные мы тоже поедем на аэродром!
— Когда я тебя увижу? — У нее все еще замирало сердце.
— Скоро, — пообещал ей очарованный странник.
Глава 18
Лаврова изучала под микроскопом ткани убитых ею новорожденных крысят. Перед смертью они отчаянно боролись за выживание. После введения аллергена в их крошечных организмах произошли огромные изменения. Их еще не развитый иммунитет искал выход. Расширялись сосуды, чтобы усилить ток артериальной крови, несущей эликсир жизни — кислород к жизненно важным органам. В бешеном темпе размножались клетки лимфатических узлов, селезенки, тимуса и истощались в борьбе за выживание. Зародышевые центры лимфатических узлов, мозговые синусы селезенки были пусты, в них распадались на куски белковых масс уставшие, умершие клетки, рядом лежала их истерзанная душа — разрушенные клеточные ядра. Их тела, как саван, окутывала ретикулярная сеть. На поверхностях внутренних органов: печени, легких, селезенке, сердце — вольготно располагались новые, наглые, чуждые хозяева. Беспощадные завоеватели, несущие смерть. Новорожденные крысята были обречены.
* * *
Лаврова увиделась с Никитой через полмесяца.
— Расскажи, что с тобой приключилось, пока меня не было, — попросила она.
— Я учусь прыгать с парашютом в формации. Все ложатся на маленькие доски с колесиками, берутся за руки и делают на полу разные фигуры. Все меняется, как в калейдоскопе. Помнишь, ты рассказывала о фее? Ее платье было соткано из порхающих бабочек и живых цветов, которые все время составляли новые и новые узоры.
— Да, — кивнула Лаврова.
— Это то же самое. Все в разноцветных комбинезонах кружатся на полу, составляя все новые и новые мозаики. А представляешь, как красиво это в небе? Я пытался увидеть с земли, но у меня плохо получилось. Это было так высоко и так далеко. Жаль.
Никита опустил голову.
— Еще увидишь.
— Ну да. Конечно, — улыбнулся он.
— Ты сам прыгаешь с парашютом?
— Нет. Для меня нет таких парашютов. Я прыгаю со Снежаной.
— Кто она?
Сердце Лавровой тревожно забилось.
— Она такая крутая! Мастер спорта по прыжкам с парашютом. Ее все уважают и слушаются.
— Что вы еще делаете?
— Снежана учит меня правильно складывать парашют. Я уже научился, — с гордостью сказал он. — Снежана меня похвалила.
— А чему еще учит Снежана?
— Многому. Тебе не понять.
— Да.
Она держала руку у горла. Его давила тоска.
— Знаешь, как она поет?
— Нет.
— Мы все садимся у костра и поем песни под гитару. Начинает всегда Снежана, а остальные подхватывают. Я так много песен выучил.
— Спой мне какую-нибудь.
— Нет. Обстановка не подходящая. И потом. Без Снежаны я петь не могу, — заявил маленький мучитель.
Лаврова ненавидела неведомую Снежану, и за это ей хотелось отхлестать по щекам маленькое жестокосердное чудовище, сидящее рядом с ней. Разбить до крови его губы, чтобы никогда больше не слышать этого имени.
