— Не надо искать, — сказала Лаврова.
Он поцеловал ее губы. Она ласково провела рукой по его проволочным волосам.
* * *
Линка рассталась со Стасом.
В один прекрасный день он ей сказал: «Мы больше не будем встречаться».
— Почему? — спросила она.
— Я тебя не люблю, — преспокойно ответил он, глядя ей прямо в лицо.
— Почему? — опять спросила она.
— Не знаю. — Он пожал плечами.
Линка сказала, это было так буднично, что она даже не заплакала. Она плакала потом. Дома. Навзрыд.
Она плакала сейчас, сидя у Лавровой. Ее снова все утешали.
— Я урод! — твердила она. — Меня никто никогда не полюбит.
— А ты его любишь? — спросила Аська.
— Конечно! — возмутилась Линка. — Как ты можешь такое спрашивать?
— Могу. Ты любишь уже в двадцатый раз. Не надоело?
— Дура! — крикнула Линка.
— Сама такая, — буркнула Аська. — Выпей лучше.
Линка трясущимися руками взяла рюмку водки. Она расплескивалась горькими прозрачными слезами.
— Что во мне не так? — отчаянно спросила Линка. — Может, мне в губы ботокс закачать?
— Балда, — сказала ей Лаврова.
— Удали шишку влюбчивости, — рекомендовала Аська. Ее глаза безжалостно щурились.
Линка рыдала и пила водку маленькими глоточками. Она не могла выпить сразу, она заходилась от плача.
— Слушай! — оживилась Аська — Раз ты рассталась со Стасом, может, мне начать с ним встречаться?
Линка подняла на Аську глаза. В них были слезы и боль.
— Как ты можешь? — прошептала она.
— Могу, — ответила Аська, прикуривая сигарету.
— Гадина!
Линка вскочила и схватила сумку. Подруги услышали, как хлопнула дверь.
— Позвоню, как угомонится.
«Я бы, наверное, не простила, если бы такое сказала моя лучшая подруга», — подумала Лаврова.
— Зачем ты это сказала?
— А что такого? Это жизнь, дорогая моя. — Аська выпустила аккуратные кольца дыма. Они поднимались кверху, закольцовывая ее слова.
По радио звучала старая песня. Обе молча слушали ее слова.
— Глупая, бездарная песня, — раздраженно бросила Аська — Жить без любви не только можно, а нужно. Ни забот, ни хлопот.
* * *
— Давай завтра отвезем Никиту на поющий бархан. Он в восьмидесяти километрах от Алматы, — попросила за ужином Лаврова. — Никита так хочет его услышать.
— Хорошо, — кивнул Минотавр. — Отвезем.
— Никита! — крикнула Лаврова. — Завтра едем на поющий бархан.
В столовую вбежал Никита.
— Ура! — закричал он и захлопал в ладоши.
Лаврова проснулась, в доме было необычно тихо. Она зашла в комнату Никиты, та оказалась пуста. Она обошла весь дом, в нем не нашлось ни души.
— Куда они подевались? — спросила она себя и села их ждать. Она их ждала до глубокого вечера.
Лаврова услышала шум подъезжающей машины и вышла встречать. Из слепящего света фар выбежала маленькая черная фигурка. Она приблизилась, и Лаврова узнала лицо Никиты.
— Наташа! Там было так здорово! — крикнул он. — Он поет! По-настоящему.
— Здорово, — она медленно провела рукой по его цыплячьему хохолку.
— Жаль, что тебя не было. Я хотел тебя разбудить, но папа сказал, что ты заболела.
Лаврова взглянула на Минотавра. Дубовая кора его лица растрескалась узким, корявым дуплом.
— Тебе уже лучше? — спросил он.
— Да.
— Молодец! — Он занес руку, Лаврова отшатнулась.
Он засмеялся и прошел в дом.
— Пойдем, я расскажу тебе, как было, — Никита тянул ее в комнату.
Она вошла вслед за ним.
— Надо сбегать по нему с самой вершины, тогда он поет, как контрабас. Ты же знаешь.
— Нет, — сказала Лаврова. — Я никогда там не была.
— Ты же говорила, что они визжат и стонут от слез погибших воинов.
— Я об этом читала.
— А, — разочарованно протянул Никита. — Они не визжали. Папа сказал, что ты это выдумала. Значит, правда.
— Нет, — Лаврова прижала его к себе. — Они действительно кричат от слез. Об этом знают все люди и передают эту легенду из уст в уста.
— Так жаль, что тебя не было, — огорченно произнес Никита и обнял ее за шею. Она поцеловала его в нос.
— Я туда обязательно съезжу, — пообещала она.
Они сидели, обнявшись, пока в окно не заглянула луна.
— Не плачь, — сказал лунный мальчик. — Мы обязательно поедем вместе в другие незнаемые края.
— Да.
— На Мангышлак. Смотреть окаменевшие скелеты драконов.
— Да.
— А правда, что в их пасти можно стоять в полный рост?
— Правда. Это были древние киты, твои предки. Мы отыщем их дом Каспиотиду, исчезнувший в самой глубокой впадине мира.
— Да! — восхитился лунный мальчик.
* * *
Лаврова приходила кормить крыс свежей травой. Это были чистолинейные крысы. Они ели травинки, аккуратно откусывая кусочек за кусочком. Они уже узнавали Лаврову и встречали ее, забираясь по сетке клеток вверх. Через сетку животные тянули передние лапки за свежей травой. Просто так. Их хорошо кормили, потому что они были беременны. Пришло время, и они родили белоснежных крысят величиной с большой человеческий палец. Крысята раскрывали свои розовые рты и еле слышно пищали. Лаврова вводила в их тельца аллергены.
Потом пришло время забоя. Лаврова отрезала крысятам головы, перекусывая крошечные, тоньше мизинца, шейки острыми ножницами. Крысята еще успевали перед этим крикнуть. Когда ножницы тупились, Лаврова брала другие. И все начиналось заново. Лаврова делала это ради какой-то дурацкой науки. Ради безжалостных к новорожденным крысятам больных людей и больных детей. Людям тоже нужно было выживать.
«Бог меня не простит, — думала она. — Мало кто делает это. Это делаю почему-то именно я».
* * *
Наступили школьные каникулы. Лаврова мечтала, что будет чаще видеть Никиту. Вместо этого он стал отдаляться от нее. Он больше времени проводил с отцом. Уже не у Лавровой, а у Минотавра были с сыном секреты. Она ревновала и мучилась.
— Хорошо, что он много общается с отцом. Это нормально. Я сама так хотела. Они станут ближе, — уговаривала она себя, но на сердце было тревожно.
Никита начал ходить на тренировки в секцию карате.
