— Что происходит?!
Они вздрогнули от неожиданности. За ними стоял Минотавр. Он спал чутко, как зверь.
— Мы смотрим на серебряное море травы, — разочарованно произнес маленький мальчик.
— Немедленно в постель!
Лаврова повела Никиту укладываться спать. Минотавр пошел за ними следом.
— Папа, уйди. Ты мне мешаешь.
Лаврова наклонилась над кроватью Никиты и подоткнула одеяло.
— Рассказать тебе сказку?
— Не надо. Я буду думать о серебряном море травы, — сказал необыкновенный ребенок. — Ты иди.
Лаврова вышла из его комнаты. В ее руку врезались когти Минотавра.
— Спятила?! Ему завтра в школу! Как он там будет?
— Ты ничего не понимаешь.
— Что я должен понять? — шипел клубок змей в голове Минотавра.
— Пойдем, я тебе покажу.
Лаврова взяла его за руку и повела в сад. В тайном море травы была буря. В нем носились неистовые смерчи, вздымались громады черных волн с серебряной пеной у края. Дикий ураган выл стаями голодных, бешеных псов. Трещали и ломались хрупкие кости обреченных ветвей.
Лаврова не заметила, как очутилась на самом дне серебряного моря травы. Черный мифический зверь с запахом крови раздавленной травы и влажной земли целовал ее лицо, ее грудь, ее живот, ноги, касался губами ее пальцев. Давил и распинал ее тело. Она почувствовала стон враждебного ветра, и они с его вихрем унеслись в хмурое темное небо.
— Дорогая моя, единственная, — прошептала ей черная тьма.
И вдруг Лаврова услышала звон, будто разбилось что-то очень хрупкое. Минотавра отбросило от нее ударом молнии. Он сел, повернувшись к ней спиной. Его плечи придавило непосильным грузом, спина ссутулилась горбом дряхлого старика. Он молчал и молчал.
— Ты ее очень любил?
— Да, — неохотно ответил он.
— Какая она была?
— Очень женственная, нежная. Слабая. Ей нужна была защита.
Лаврова прильнула всем телом к его неприкаянной душе. Она зашептала. Ее быстрый шепот был горячим, как ее сердце.
— Не надо. Никогда не возвращайся назад. Там страшно. Так страшно, как не бывает страшно в аду. Я знаю. Я через это прошла. Верь мне, родной мой. Надо жить. И не нужно себя казнить. Она умерла. Нельзя изменить мертвой.
— Изменить? — Он рассмеялся, как дьявол — С кем? С тобой? С куском мяса?!
Он отшвырнул ее руки и растворился во тьме. Она закрыла глаза и умерла по-настоящему.
Она видела, как к ней ползут все гады земли: ящерицы, змеи, жабы. Как струится смертоносный яд, капающий с их жал. Как мерзкие твари обгладывают ее тело, отрывая кусок за куском своими черными пастями. Она слышала хруст своих разорванных сухожилий, костей, исполосованных острыми, как бритва, зубами. Ощущала, как в голове шевелятся влажные кольчатые черви. Как откладывают яйца сине-зеленые мясные мухи, извиваются их личинки пупарии. Она чувствовала нестерпимый запах тухлятины, аромат ее тела, данный навечно. Она ощущала, как лезвиями прорастает сквозь ее тело трава, разрушая сосуды и нервы. Она видела, как распадается ее тело на куски гнилого, осклизлого мяса. Как появляется покрытый плесенью бесполый скелет, чтобы затем рассыпаться серым прахом. Она лежала в земле без имени и фамилии, без пола и возраста, она лежала во мраке и ледяном холоде. Утром выглянуло серое солнце. Она вошла в дом, еле переставляя окоченевшие ноги, забрала свои вещи и уехала.
Глава 17
Лаврова простудилась и взяла больничный. Простуда оказалась не сильной, но ей нужно было быть одной. Ей прислали повестку и позвонили домой из областного военного суда. Ее вызывали на заседание по поводу автоаварии пятилетней давности. Лавровой так не хотелось туда идти. Ей не хотелось никого слышать, видеть, ей нужно было быть одной.
— Я на больничном, — сказала она.
— Вам следует обязательно прийти, — ответили ей. — Вы свидетель.
Лаврову ноги не несли в суд.
«Мне туда нельзя», — подумала она и вошла в зал заседаний.
За столом стороны обвинения сидел Минотавр. Лаврова не удивилась. Она ждала его где угодно. Здесь для него было самое подходящее место.
Лаврова отвечала на вопросы о том, что произошло в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое августа пять лет назад в Байгельды.
— Врет она все! — закричала женщина.
Лаврова обернулась и увидела жену главного врача сельской врачебной амбулатории Байгельды. Она сразу ее узнала. Его жена работала в СБА медсестрой. Ее муж со странным именем Торгын сидел рядом с ней.
— Не было моего мужа там. Она одна была.
— Не перебивайте свидетеля. Или вас выведут из зала, — отрезал судья.
Лаврова молчала, опустив голову. Она так четко видела этот старый август, словно это было вчера. Женщину, изломанную, как кукла. Ее слипшиеся от крови волосы, закрывающие лицо красным погребальным платком. Белую, без единой кровинки кожу. И кости, вбитые ледорубом в беззащитную ткань мозга.
Лаврова не уехала после заседания суда, она осталась ждать Минотавра. Ожидание было бесконечным и невыносимым. Лаврова ходила по коридору из конца в конец, как заведенная, под навязчивый треск догорающих неоновых трубок. Минотавр прошел, глядя сквозь нее. Она бросилась за ним и схватила его за руку.
— Ты же не веришь им? — умоляла она его. — Нет?
Минотавр, не останавливаясь, молча шагал вперед.
— Клянусь. Я ничего не сделала. Меня там даже не было.
— Почему?
Его налитые кровью глаза врезались ей в лицо. Лаврова запнулась. Она не знала, что ответить. Ее вина увеличилась и стала безмерной, как вселенная.
— Прости меня, — прошептала она.
— Бог простит, если захочет, — усмехнулся он.
Она стояла, прижав руки к груди. Ей было страшно, что она не вынесет груза своей вины.
— Поехали ко мне, — сказал Минотавр и взял ее за руку.
Она благодарно кивнула. Она не могла ответить, в ее горле был огромный ком сплетенных в клубок слез.
Лаврова ехала в тихом зеленом «Хаммере». Он плавно вливался в потоки машин, тихо фыркал мотором, стоя в пробках. Он казался ручным, домашним, добрым.
* * *
Они лежали вместе в его кровати. Минотавр склонился над ней.
— Что мне с тобой делать? — спросил он.
Лаврова не ответила.
— Что мне с тобой делать? — повторил он.
Лаврова молчала.
— Значит, оставляешь выбор мне? А если казнить?
Лаврова не отвечала.
— Учти. От меня не сбежишь. Я в этом городе найду любого.
