Мистер Биген, должно быть, забыл о папиной просьбе и отправился спать. Слуга мог и уйти из дома по своим делам.
Но Сейбер где-то здесь. Элла чувствовала его присутствие.
Он ушел, но может в любой момент вернуться. Он же не оставит ее одну.
В углу тикали высокие часы с маятником.
Угли в камине постепенно прогорали.
Сейбер непременно должен вернуться.
Элла прерывисто вздохнула. Он вернется к ней, и она будет счастлива.
Но… но он прав – что-то в нем изменилось.
Она прикусила нижнюю губу и поудобнее уселась в кресло. Сейбер никогда не обидит ее, не причинит ей боли.
– Вернись, – прошептала она. – Где же ты?
Сейбер стал другим.
Храбрая Элла была напугана не на шутку.
– Убирайся, Биген!
– Молодая леди уже ушла, милорд?
– Я сказал тебе, убирайся. Сейчас же.
Биген вытащил откуда-то пузырек, который всегда носил с собой, и налил коричневую вязкую микстуру в стакан.
– Выпейте это, милорд, и ложитесь.
– Ложиться спать? – Сейбер горько рассмеялся. – Благодарю покорно. В этом-то и кроется главная опасность. Ступай, Биген.
– Ваша семья не очень-то высоко вас ценит, милорд.
– Что? – Сейбер резко обернулся, отведя взгляд от окна спальни, из которого были видны темные крыши конюшен во дворе. – Что ты болтаешь, черт подери?
– Они плохо с вами обращаются.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. В последние несколько лет я совсем не общался с родными по определенной причине.
– И теперь они считают, что у вас нет своей жизни, хозяин.
Сейбер коротко встряхнул головой и поморщился от боли в висках. Элла осталась одна в доме – в его доме, где ей должно быть приятно, спокойно.
– Думаю, мне удалось кое-что изменить в лучшую сторону, – продолжал Биген.
Тут Сейбер услышал то, чего давно опасался, – звук доносился как бы издалека, пока еще слабый, но с каждой секундой становился ближе.
Топот копыт.
– Теперь они знают, что вы пользуетесь успехом. И юная леди будет обожать вас с удвоенным пылом.
Он покосился на Бигена.
– Изволь объясниться. Биген обиженно заметил:
– Я выражаюсь достаточно ясно. Я сказал, что у вас много приглашений. В том числе предложений руки и сердца. Вам ли не знать, что это представляет товар в самом выгодном свете и набивает ему цену.
Сейбер подошел к комоду рядом с кроватью и открыл один из ящиков. Изумруды засверкали на рукоятке клинка.
– Ты болтаешь чепуху, и я не намерен выслушивать всякий бред, мой друг. – Этим кинжалом он отрезал пуговицы с мундиров.
– Нет, вовсе не чепуху. Теперь они знают, что юные леди охотятся за вами, милорд.
Он поднял глаза.
– Да ради чего весь этот вздор, предложения и приглашения?
– Это не вздор. Это я придумал нарочно, милорд. И я видел лицо юной леди. Она сразу приревновала вас. А пожилая леди поразмыслит об этом и тоже придет к правильному решению.
У него кинжал, взятый у поверженного врага. Он занес руку, кинжал сверкнул в крепком кулаке.
– Да, старуха скажет себе: Сейбер получил предложение руки и сердца. У него нет теперь времени, чтобы составлять список для Эллы. И тогда она…
– Прошу тебя, уходи.
– Выпейте микстуру, милорд.
– Оставь меня.
Биген, держа стакан в одной руке, подошел к кровати.
– Мисс Россмара вскружили голову поклонники на последнем балу. Но теперь, благодаря уловке Бигена, она захочет вас еще больше, чем до этого.
Голос индийца звучал, как сквозь пелену.
Рука опустилась, и предсмертный крик англичанина огласил воздух. Сейбер бросился за убийцей, схватил его за руку, обагренную кровью английского солдата, и взглянул в лицо врага.
Совсем молодой. Моложе, чем он, Сейбер. Как тот паренек, которого он спас.
Он уже не понимал, что говорил ему Биген.
– Иди спать, – сказал Сейбер и, сделав над собой усилие, подошел к двери и отпер ее. – Спасибо за старания. Ты проявил… изобретательность. Спокойной ночи.
– А молодая леди?
– С ней ничего не случится. Отец за ней скоро приедет. – Может, за это время ему удастся овладеть собой.
Биген протянул ему стакан:
– Выпейте…
– Оставь это. Я выпью потом.
Биген помедлил, потом сделал, как ему было приказано.
Сейбер подождал, пока шаги слуги затихнут в коридоре, и вытащил кинжал из ящика. Три изумруда на рукоятке загадочно мерцали.
Топот копыт.
Он не спал, но слышал топот копыт, как в последний раз, когда заснул, устав бороться со сном.
И как объяснить Элле, что с ним происходит?
Даже если бы он принял ее любовь, как он может допустить ее в свою постель, чтобы она увидела, в кого он превратился?
Его разум навеки померк.
Голова раскалывалась от боли – в ней словно что-то взорвалось. Ужас охватил его. Сейбер зажмурил глаза и увидел яркую вспышку.
Пот проступил у него на висках. Он рванул галстук с шеи и упал на колени перед кроватью.
А-а-а!
Лицо юноши. Сейбер медлил в нерешительности.
Топот копыт.
Мгновение, он колебался одно лишь мгновение. Вздыбившаяся лошадь толкнула его в плечо, и кинжал упал на землю.
В следующий миг юноша с жестоким ошалелым взглядом, оскалившись, вонзил нож в грудь еще двоих англичан. Еще двое погибли.
Услышав жуткий смех молодого индийца, Сейбер вздрогнул и потянулся за своим кинжалом. Индиец что-то кричал, кровь забрызгала его лицо. Но едва Сейбер нагнулся, чтобы поднять оружие, мальчишка опередил его, схватил кинжал и полоснул им Сейбера по лицу.
– Остановись! – Сейбер вскочил на ноги и, пошатнувшись, прислонился к стене. Воспоминания терзали его, у него уже не было сил сопротивляться.
Кинжал ранил его лицо, шею. Он упал, пытаясь обхватить мальчишку за ноги, но лезвие, вновь и вновь опускаясь, полосовало его спину.
Дикая, жгучая боль, кровь. Сейбер видел прямо перед собой лицо мертвого англичанина. Ему, верно, было столько же лет, сколько и тому индийцу, которого Сейбер хотел пощадить.
Он предал их. Матери и отцы потеряли сыновей. Жены – мужей, дети – отцов, сестры – братьев. Сейбер всех их предал и погубил.
