– Мы оба изведали страдания, Сейбер. Неужели этого недостаточно, чтобы стать ближе друг другу? Чтобы утешать друг друга, заботиться друг о друге?
Такая нежная, добрая. Ей ничего не известно о его теперешней внутренней сущности.
Зашуршав юбками, она опустилась на колени подле его кресла.
– Мне бы так хотелось заботиться о тебе, Сейбер.
– Спасибо за заботу. – Он не может позволить себе смягчиться.
Прохладная ладонь легла на его щеку.
– Ты чего-то недоговариваешь, верно? – промолвила она. – Ты думаешь, мне все равно, меня это не касается?
Его затопила волна нежности к ней. Он накрыл ее руку и поцеловал в ладонь.
– Я ничего не могла сделать. – Голос ее задрожал. – Мне оставалось только покориться – я стояла перед ними, они разглядывали меня, на мне было надето только…
– Нет! Нет, Элла, я этого не вынесу. Мне больно за тебя. – И за себя. Он не мог вычеркнуть из памяти то, что с ней случилось. Бедное дитя. Бедное, беспомощное дитя. Они не смогут принести счастья друг другу. Он не сможет сделать женщину счастливой.
– Так в этом все дело? Тебя пугает мое прошлое?
– Нет! – Это была и правда, и ложь. – Ты думаешь, что знаешь меня, Элла. Но это не так. Если бы ты знала меня, то ни за что не захотела бы быть со мной.
– Я хочу быть с тобой – мне все равно, кто бы ты ни был на самом деле. – Она положила голову ему на плечо. – Я знаю, кто ты, Сейбер. Ты мужчина. Хороший и не очень. Сильный и слабый. Храбрый и осторожный – как всякий мужчина. Но ты значишь для меня гораздо больше.
Она говорила, и слова ее проникали ему в самое сердце – или туда, где оно когда-то было.
– Как бы мне хотелось принять то, что ты даришь мне.
– Тогда сделай это, – прошептала она, подняв лицо и поцеловав его в подбородок. – Сделай это, Сейбер. Прими меня.
Принять ее? Он обхватил ладонями ее лицо, прижался щекой к ее щеке. Вдохнул ее аромат – так пахнут полевые цветы, свежескошенная трава, нагретая солнцем. Этот запах несет с собой ветер с шотландских вересковых полей. Сладчайшая из ран – любить и быть любимым и в то же время быть отвергнутым.
Сейбер заглянул в глаза Эллы, глаза цвета ее красно-коричневого платья.
Ее нежные губы раскрылись.
Он взглянул на ее губы, за которыми блеснули белоснежные зубки.
Элла приподняла лицо.
Сейбер чувствовал ее дыхание на своей щеке.
Она закрыла глаза.
Он вздрогнул – сердце его бешено колотилось.
Она дрожала.
– Элла. Когда-нибудь я найду в себе силы объяснить тебе, и ты все поймешь.
Она взяла его за руки.
– Ну почему мы не можем быть тем, что мы есть на самом деле.
– Но мы именно такие, какие есть. – Он отпустил ее и встал. – В этом-то все и дело. Мы такие, какие есть, – результат того, чем мы были и стали.
Она по-прежнему сидела у его ног, держа его запястья.
– И мы изменились, Сейбер. Жизнь изменила нас к лучшему.
Он осторожно поднял руки, так что она вынуждена была его отпустить.
– В твоем случае, моя прелесть, это справедливо. А вот в отношении меня этого сказать нельзя.
Она сложила руки в немой мольбе.
– Ты тоже стал лучше. Нам будет хорошо вдвоем, ты же говорил мне, что мы всегда будем вместе.
– Это было сказано давно. До того, как я стал тем, что я есть сейчас. И тебе не следует знать, Элла.
Она прижала пальцы к губам.
– Нет, я знаю. Ты… ты лучше всех на свете.
Он покачал головой, отшатнувшись от нее.
– Нет. Нет, Элла. Я гораздо хуже, чем ты думаешь. Ты даже представить себе не можешь, во что я превратился. Я стал…
– Сейбер!
– Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? – крикнул он и тут же возненавидел себя за вспышку. – Я не… Это не выразить словами. Меня больше нельзя назвать человеком. Я не знаю, кто я теперь. Моя жизнь больше напоминает смерть!
С этими словами он вышел из комнаты.
Глава 11
Элла по-прежнему сидела там, где ее оставил Сейбер, на полу возле бюро.
Она не представляет, во что он превратился? Он почти не человек?
– Почему ты покинул меня? – промолвила она в пустоту. – Почему ты не захотел выслушать меня? Почему ты не хочешь, чтобы я выслушала тебя?
Там, где она коснулась платья, остались следы от вспотевших ладоней.
Он не понимает, что с ним происходит? Его жизнь похожа на смерть? Это все из-за ранений?
Элла сжала губы. Он рассердил ее. Она готова была сейчас же отправиться в его уединенную комнату и потребовать, чтобы он открыл ей свое сердце.
Нет, больше этого не повторится. Она больше не будет бегать за Сейбером. Если она ему не нужна, она должна считаться с его желанием.
А в таком случае у нее не будет другого мужчины! Она встала с пола. Ни один мужчина не станет для нее тем, чем стал для нее Сейбер. И ей наплевать, чего от нее хотят. Они думают, что делают это для ее же блага!
Вздор! Прабабушка хочет, чтобы Сейбер выбрал Элле жениха? Какая горькая насмешка судьбы!
Элла подошла к огню. Она замерзла, но все еще помнила тепло его тела, когда прижалась щекой к его груди, и ткань его сюртука, и его запах.
Он поцеловал ее в ладонь. Она посмотрела на то место, где он коснулся ее губами. У него было такое странное лицо – он желал ее и в то же время боролся с этим желанием.
Когда она заговаривает о своих детских годах, это приводит его в ярость. Но он не знает, что она не только ненавидит свое прошлое, но и страшится настоящего. И если шифоновый шарф подбросил тот, кто узнал ее, то ужасная тайна может стать явью.
Зачем кому-то понадобилось это делать, как не для того, чтобы запугать ее?
Если она расскажет Сейберу о своих опасениях, как он себя поведет? Посоветует уехать из Лондона? Скажет ее родителям, что предлагает ей руку и сердце и станет ее любящим супругом? И будет защищать ее от злых языков?
Она опустила голову.
Наивная дурочка. Если бы он захотел, он бы давно женился на ней. Но она ему не нужна.
Элла подобрала с пола ридикюль, который он подарил ей, и села в кресло в ожидании экипажа.
Сейбер вернется к ней перед тем, как ехать обратно на Ганновер-сквер.
Угли в камине тихонько потрескивали. Язычки пламени отбрасывали на стенки камина красные, оранжевые и голубые отблески.
Где-то скрипнула половица. Элла резко обернулась к двери. Но дом окутывал ее давящей мрачной тишиной.
