— Но почему?! — вне себя заорал Йен. — Почему, черт побери, ты разрушил всю свою жизнь и готов разрушать дальше?! Что с тобой сделали эти две паршивые девки? Я почти потерял самого лучшего друга! Что происходит, Фил?!
Филипп спокойно ответил:
— Я на Рождество примерно за такие же слова расквасил одному субъекту физиономию. — Перед его глазами в подробностях всплыла картина избиения Сеймура. — Я не позволю так обзывать ее. Никому не позволю.
— Ага. Значит, квасить физиономию ты будешь за какую-то одну из них… Даже не рискну предположить, кто это будет! Но думаю, все-таки Селин.
Филипп схватил его за грудки:
— Да что ты понимаешь-то в этом?! Что ты понимаешь?! Тебе сплетни нужны, а я… Я не знаю, куда мне деться от самого себя!.. — Он отпустил руки и отвернулся, тяжело дыша. Потом добавил: — Извини. Я, наверное, сошел с ума.
Йен спокойно поправил на себе куртку и завел мотор. Некоторое время они ехали молча. Наконец Йен заговорил:
— То, что ты расквасишь мне физиономию, не самая большая беда, брат. А вот если ты снова будешь, как зомби, бегать за ней по белу свету… Ты пропадешь, сойдешь на нет.
Филипп вздохнул, как бы соглашаясь с другом.
— Это не мое дело, конечно, — продолжал Йен, — но, если ты женишься на Джессике, у тебя будет хотя бы один шанс выжить.
— Выжить?
— Да-да. Выжить. Ты посмотри на себя! Ты уже похож на привидение, а что будет дальше? Дальше ты продашь остатки своего имущества и проведешь свои дни в лечебнице для душевнобольных.
— Замолчи!
— Хорошо. — Йен снова остановил машину. — Я буду молчать.
— Ты извини, я правда сейчас… Я бросаюсь на людей, я очень нервный. Но Джессика… Мне казалось, что я все делаю правильно. Понимаешь, как только я с ней рядом, мне спокойно и хорошо. Как только она уходит, я вспоминаю Селин, и наваждение повторяется снова…
— Ну так женись на Джессике и точка!
— Да я и хочу.
— Ну вот и давай!
— Тогда что мы стоим, поехали!
— Я не понял, ты женишься или нет?
— Какая разница, Йен, поехали!
— Куда?
— В ювелирный магазин!
Они вернулись домой уже под вечер и на такси. В кармане куртки Филиппа лежала коробочка с кольцом. После ювелирного магазина, они заехали в бар, потом — в другой, потом — в третий, и уже возле дома Йен почувствовал, что для полноты счастья — ему не хватает еще и пива господина Швербека, жившего на окраине их городка. Отец Йена вместе с Луцианом набросились на Филиппа и принялись обнимать так, словно он пришел с войны. В конце концов, тронутый бесшабашным и «слегка» пьяным видом двух закадычных друзей, отец Йена сказал, что ради такого случая сам съездит к господину Швербеку, так как ни Йену, ни Филиппу за руль садиться нельзя. Потом пришел Марк из соседнего дома, потом — и одноклассник Йоган, и через полчаса уже весь городок знал, что Филипп вернулся.
В восемь обещала позвонить Джессика, и они договорятся, во сколько ее завтра встречать. В гараже его ждет «любимая девочка», которую Филипп мечтал завести прямо сейчас. Луциан сидел у него на коленях и не отходил ни на секунду, словно боялся, что хозяин снова исчезнет…
Филипп остановился возле машины и набрал полные легкие воздуха. Можно ли сказать, что сейчас его счастье было абсолютным? Вполне. Можно ли сказать, что жизнь его сложилась и ему не о чем больше жалеть? Пожалуй.
Он сел, повернул ключ зажигания, и машина отозвалась на его прикосновения радостным тарахтением мотора. Филипп погладил руль, провел ладонью по всем поверхностям: чисто. Йен исправно ухаживал за «девочкой». И вдруг Филипп вспомнил, как возил на этой машине Селин.
Нет! Он замотал головой и даже притопнул ногой по резиновому коврику. Нельзя об этом думать! Потому что он любит Джессику. Потому что в его куртке лежит коробочка с кольцом. Потому что… Завтра все встанет на свои места.
Утром он точно так же заведет мотор и поедет встречать Джессику в аэропорт. И будет совсем другая дорога: солнечная и весенняя. А осенний дождь — холодный и тревожный — останется в его исколотой памяти вместе с образом Селин.
Он сделал для нее все, что мог: попытался приучить к дому, предлагал стать его женой, а когда она от всего этого отказалась, дал много денег…
Он все сделал правильно! Только почему так надсадно ноет сердце, когда он вспоминает про нее? Неужели это наваждение будет преследовать его всегда? Филипп захотел курить. Курить он начал недавно, после знакомства с Селин. До этого он просто баловался — так можно было назвать его редкие и нерегулярные перекуры. Сигареты остались дома.
Он досадливо хлопнул себя по карману и пошел к выходу из гаража. Можно, конечно было и потерпеть, с минуты на минуту придет Йен, у него есть сигареты. Да и неохота было подниматься на крыльцо, открывать тяжелую дверь в холл. Дома делать нечего: Джессика будет звонить только через час, Луциан сытый, семенит рядом, боясь отступить от хозяина на шаг.
Но Филипп, черт его знает почему, на трясущихся ногах взошел по крыльцу, медленно, даже как-то торжественно открыл дверь и тут же, даже не успев этому удивиться, услышал телефонный звонок.
Он знал, кто звонит, поэтому медлил, размышляя, стоит ли снимать трубку. Но снова, как в тот день, почувствовав Судьбу, подошел к аппарату. Не было нужды говорить «алло».
— Селин?
— Да! Как ты догадался, мальчик мой?
— Я… почувствовал… Что ты хотела?
— Я хотела сказать, что я… В общем, Фил, ты знаешь, я подумала и решила, что я все это время была дура, такого классного парня, как ты, нельзя бросать, и…
— Что? — Филипп почувствовал, что на голове седеет несколько десятков волос.
— Я согласна стать твоей женой, Фил. Завтра мне исполняется девятнадцать… Да-да, у меня день рождения в тот самый день, Фил. В День святого Валентина.
В глазах у него потемнело.
— Как завтра? Я не могу завтра…
Она не слушала его:
— Да, Фил! В общем, я сажусь на самолет и лечу в наш домик! Сегодня ночью я буду уже у тебя! И не вздумай меня не пустить! У меня же есть ключи. Помнишь, ты сам мне их дал?
— Селин, я…
— Фил, не надо ничего говорить! Все скажешь при встрече! Я тоже тебя сильно люблю. Теперь это правда. — В трубке раздались короткие гудки.
Филипп сел на пол, прислонившись к стене. Возле ног терся Луциан, со двора, через открытую дверь гаража доносилось тарахтение заведенной машины, весенний ветерок бродил по холлу, принося запахи мокрой земли и молодой травы, которые еще минуту назад сводили с ума и вселяли самые радужные надежды…
Он устало улыбался, глядя перед собой. Вот и все. Наверное, на самом деле судьба вовсе не давала ему никакого выбора. Все было предрешено. Стрелка старинных напольных часов вдруг вздрогнула и остановилась.
