– Фил, дружище, – услышала я голос Донни, – тебе не надо сходить к врачу, полечить вчерашние раны?
Значит, уже пора идти к бункеру, и Донни придумал тонкий способ отделаться от Фила. Но, видимо, слишком тонкий, потому что Фил ничего не заметил и принялся весело рассказывать теперь уже настоящий анекдот. Про психа, который хотел из рогатки перебить всех птиц на свете.
– Бейтел, – спросил он в середине анекдота, – куда это ты собрался?
– Я не хочу слушать такую историю, – сказал Бейтел.
– И я тоже, – сказал Дилан.
– Только не уходите далеко! – попросил Донни.
– Этот анекдот обычно нравится именно маленьким мальчикам, – удивился Фил.
И продолжал рассказывать, но я уже тоже не слушала.
– А пятьдесят лет назад, – спросила я у дедушки Давида, – когда женщины вдруг эмансипировались и стали вовсю заниматься сексом?
Дедушка Давид так здорово рассказывал и так смеялся, что хотелось верить всему. Хотя его версии часто отличались от того, что я читала раньше.
– Женщины боролись тогда за противозачаточные пилюли и презервативы, – сказала я, – чтобы заниматься сексом и не беременеть.
– Думаешь, мужчинам это не нравилось? – спросил дедушка Давид.
– Сколько тебе тогда было лет? – в ответ спросила я.
– Сорок.
– А в сорок лет еще можно заниматься сексом?
– Выясни у мамы.
Ах да. Во время этого разговора с дедушкой маме было лет тридцать пять.
– А мужчины любят секс больше, чем женщины? – поинтересовалась я.
– Это тоже выясни у мамы.
– Она ничего не хочет рассказывать, – пожаловалась я. – Говорит только: «Если хочешь сардельку, необязательно тащить в дом всю свинью».
Я думала, что дедушка Давид засмеется, но он страшно разозлился. По-моему, таким злющим я его никогда прежде не видела.
– Да, – сказал он, – а если ты затащила в дом свинью и доела сардельку, то свинью можно выгнать из дома к чертовой матери.
– Так мама, значит?..
– И пусть свинья тогда работает как проклятая в Дубае и каждый месяц переводит тебе деньги.
– Так мама, значит?..
– И это опять же выясни у нее самой.
– Но она ничего не рассказывает!
– Лучше бы я тоже ничего не рассказывал. Прости, Салли Мо!
– Ладно, но как вы жили с бабушкой Йориной? Кто из вас был главным в доме?
У дедушки на лице снова появилась улыбка.
– Я принимал решения, а она издавала постановления.
– Неужели нельзя, чтобы так же правили вообще всем миром, мужчины вместе с женщинами?
– Отдельный человек прогрессивнее, чем человечество в целом, Салли Мо, – сказал дедушка Давид, – надеюсь, что ты до такого доживешь, надеюсь. Но…
Что он хотел сказать после «но», пришлось догадываться. Я предложила отправиться на рыбалку.
– Салли Мо! – Это был Донни. – Пошли! Немедленно, черт побери!
Надеюсь, Дилан хочет стать пастором. Но если он будет медбратом на вертолете скорой помощи – тоже годится.
Волк, коза и капуста
15 июля, среда, 22:41
Наша героиня вылезла из палатки, прищурилась от яркого солнца, потянулась, как будто еще минуту назад спала, а не изливала на бумагу безбрежные потоки слов, и увидела Бейтела, который с заплаканными глазами сидел в песке. Потянула его за руки, пытаясь поднять его с земли, но он засел крепко, как якорь.
– Я с вами не пойду, – заявил он, – потому что там эти мальчики, а Донни говорит, чтобы я пошел.
– Я тебя буду защищать, – пообещал Донни, стоявший рядом, – клянусь, потому что в моих планах тебе отведена важная роль.
И обнял Бейтела за плечи.
Так палач набрасывает приговоренному веревку на шею.
– Ты всегда врешь, – сказал Бейтел.
– Окей, – согласился Донни, – я не буду тебя защищать, и в моих планах тебе не отведено роли.
Над этими словами Бейтел так глубоко задумался, что я смогла поднять его с земли. Наши мамы лежали в палатках, со своими Happinez и happiness.
– А где Фил? – спросила я.
– Работает. Думаю, пишет.
Дилан ждал нас под деревьями. Он явно нервничал. Как будто от результата выборов зависело, кому достанется Джеки. Мы миновали тенистый лес и дальше пошли крадучись.
– Все будет хорошо, – сказала я Бейтелу.
– Я сейчас сильный, как звери, – ответил он. – Я об этом ненадолго забыл, но сейчас вспомнил. Я могу все, что могут звери. Ты тоже хочешь быть такой же сильной, да, Салли Мо?
Еще бы.
– Медведь даст тебе силу, – заверил Бейтел. – К нему даже не надо прикасаться. Он просто посмотрит тебе прямо в глаза.
Бейтел вытащил бибабошку из-за пазухи и подержал медвежью головку у моего лица.
– Теперь все в порядке, – объявил он.
– Да, – сказала я, – я чувствую силу у себя в крови. Она как будто заиграла у меня в жилах. Как будто все звезды с неба толкают мою кровь. Такое ощущение.
– У меня тоже, – отозвался Бейтел. – Я теперь могу увидеть то, что далеко, как будто оно совсем близко, а то, что близко, – как будто оно далеко.
– Так ты всегда в безопасности.
– Этих двух мальчиков в бункере я вижу совсем близко. – Лицо у Бейтела сделалось озабоченное.
– Когда мы туда придем, ты сможешь увидеть их далеко-далеко, – сказала я. – И ведь Донни будет тебя защищать? Он же так сказал. Я слышала своими ушами.
– Знаешь, что он сказал сначала? – спросил Бейтел и широко открыл полные слез глаза. – Он сказал: если ты не пойдешь, я прямо при тебе убью семь мелких зверьков. А если… если ты за меня не проголосуешь, то медведь… медведь… сгорит. Точно так же, как фотка твоего вонючего кота.
– Да не может быть! – воскликнула я.
– Очень даже может, – кивнул Бейтел, – думаешь, почему с острова исчезли буйволы?
– Мы с тобой сильные, Бейтел, – сказала я, – мы с тобой сильные, вместе со всеми зверьми. Потому что мы знаем, что такое красота.
Моя последняя фраза была вообще ни к селу ни к городу, но она сработала. Бейтел кивнул, и мы встали на четвереньки на рыхлом песке и решительно двинулись следом за Диланом с Донни.
– Можно медведь посидит у тебя? – спросил Бейтел. – У самого сердца?
Я кивнула и сунула потрепанную игрушку себе под футболку.
– Так он в безопасности, – сказал Бейтел, – так Донни ничего с ним не сделает, и я могу проголосовать за тебя. У тебя теперь три тити, – добавил он со смущенной улыбкой.
