Сохранив данные и свернув окно, я направилась к выходу.
Взгляд случайно зацепился за зеркало на стене и я замешкалась, заправляя выбившиеся пряди в причёску.
Всего лишь два месяца, как мы на Леоне, а кто узнал бы в этой девчушке в клетчатой рубашке, завязанной на животе узлом, вельветовых брюках с бахромой по бокам и сапогах со шпорами донну Агентства Постыдных Услуг? Ту, которая из комнаты не выходила без чулок и туфель на острой, как стилет, шпильке?
От местного солнца у меня появились веснушки и пришлось разнообразить новый гардероб шляпами с загнутыми полями, с тесемками, завязывающимися под подбородком.
Нахлобучив шляпу, я толкнула дверь, выходя наружу.
Знойный, сухой воздух Леона ударил в лицо. Ветер донёс ржание и заливистый лай.
Мира, поселение, в котором мы обосновались, в это время суток выглядит вымершим. Весь народ в полях и на окрестных фермах. Только ветер гонит по песчаной дороги колючки, сбившиеся в шары.
Совсем не похоже на мою родину. И всё же мне здесь нравится.
Бедно, тяжело… но как-то всё здесь по-настоящему, что ли. До конца.
***
Никогда не забуду наше появление на этой самой улице месяц назад. Да уж, триумфально получилось…
Грязные, голодные, измучанные… Чудом оставшиеся в живых, умирающие от жажды, мы вошли в поселение, волоча ноги.
Помню, солнце палило так же нещадно, как и сегодня, язык распух и прилип к нёбу, а ещё жутко раздражало нытьё Тьяны по поводу погибшего на корабле барахла.
Невысокий каменный колодец с высоким журавлём показался нам самым настоящим оазисом. Мы даже колонку в десяти шагах не заметили. Облепили колодец, как пчёлы источающий нектар цветок, и жадно пили по очереди из одного ведра.
Помню, меня отвлекли звуки хлопков, в которых сразу узнала выстрелы.
Я торопливо вытерла губы и завертела головой по сторонам.
Логичное объяснение услышанному не заставило себя ждать.
По пыльной дороге несколько человек гнали перед собой стадо буйволов и несколько жеребых кобыл.
Те, от которых они отстреливались, стояли поодаль. Среди них совсем не было мужчин, только женщины и несколько парней, совсем ещё подростков. Все они торопливо отступали, когда пыль под ногами клубилась от выстрелов.
Помню, в тот момент меня поразило не стойкое ощущение дежавю, и не осознание, что и здесь, мир, похоже, разделён на мужчин и женщин, и здесь сильные угнетают слабых… а безысходность и обречённость в глазах этих людей. Именно так смотрели ши, когда было объявлено о резервациях, о том, что коренное население больше не хозяева на своей планете, о том, что женщины не имеют права на работу и счета в банках…
- Вы не смеете! - один из мальчишек всё же не выдержал. Размахивая над головой лассо, бросился вслед за похитителями, и за одно это мне захотелось чуть ли не расцеловать его.
Но негромко хлопнуло - парнишка неловко споткнулся, хлопая расширившимися от удивления глазами, перевернулся в воздухе и упал на спину, подняв облако пыли, а спустя секунду над ним уже голосила женщина.
- Нет, Лилу, - кто-то тянул меня за руку, - нет, мы не можем вмешиваться! Не надо, пожалуйста…
Я вынырнула из некоего подобия забытья и поняла, что сжимаю в руке бластер.
На нашей родине мне за такое отрубили бы сначала кисть, а затем и руку… Но мы сбежали из чёртовой дурки! Мы свободны!
Улыбнулась, когда увидела, что Ша-Миа и Танака тоже держат оружие наизготовку.
- Эй, господа хорошие! - крикнула я, сорвавшись на хрип. Закашлялась. Но подействовало.
Несколько хмурых мужчин с грубыми примитивными лицами заинтересованно ждали, что скажу.
- Смотри-ка, никак ши пожаловали? - толкнул один локтем другого.
- Везучие мы хряки, - масляно улыбнулся третий.
- Что, и их с собой заберём?
- Спрашиваешь! Когда нам ещё выпадет шанс попробовать ши…
Я не дала ему договорить. Настал их черёд подпрыгивать, уворачиваясь от выстрелов, бьющих под ноги.
Какая-то сила отшвырнула меня в сторону, следом упала Диэзи. Тяжело дыша, мы отползли за перевёрнутую телегу и продолжили стрельбу.
Всё закончилось быстро, словно по сигналу.
Часть похитителей корчилась в пыли, остальные - предпочли спасаться бегством.
Не сговариваясь, мы с Танакой ринулись в первую очередь к упавшему мальчишке, остальные девочки на ходу потрошили аптечки, бегая между остальными потерпевшими.
Несколько укрепляющих уколов (делать их пришлось мне, потому что Танака был занят: извлекал пулю, обрабатывал и сшивал края раны) и иммуностимулятор под кожу - и бледное, как у покойника лицо парнишки снова тронул румянец, дыхание выровнялось.
Подняв голову к замершим, жмущимся друг к другу женщинам, он сообщил, что жизни мальчика ничего не угрожает. Подтянулись остальные ши: они тоже закончили с перевязками.
- Жить будут, ублюдки, - коротко сказала Ша-Миа.
Парнишку подхватили на руки и унесли в дом. Туда же отправился Танака, объяснить, как позаботиться о нём, когда придёт в себя.
Остальные уже не так робели в нашем обществе и слово за слово рассказали, что мужчин в это время в поселении не бывает - кто-то гуртует скот, кто-то в полях, кто-то на окрестных заводах и рудниках.
- Вот эти гады и подловили нас, не иначе узнали, что некому охранять фермы.
- Почему же вы сами без оружия? - поинтересовалась я.
На меня посмотрели так, словно я упала с неба. Правда, надо отдать им должное, в какой-то степени так и было. Женщины мялись, не хотели отвечать. Туже завязывали чепцы под подбородками, теребили передники.
Наконец, одна, она представилась женой местного эпарха, пояснила:
- Женщины не должны… Женщины не берут в руки оружия, это постыдно.
И тут, наверное, сказалось всё напряжение последних дней.
Сначала нервный смешок вырвался у меня, потом у Ша-Миа. Следом захохотала Тьяна, тщетно пытаясь вытереть истеричные слёзы.
Хохот работниц Агентства Постыдных Услуг грянул громом.
Мы хохотали как безумные, как торчки, что дорвались до ангельской пыли.
Колени ослабли, тело налилось свинцом, я сама не поняла, как оказалась на коленях, причём голову склоняла к зажатому в руке бластеру. Руками же упиралась в песок. Девочки тоже падали наземь от смеха, причём в подобных же, коленно-локтевых позах.
Поселенки смотрели на нас со священным ужасом и суеверно плевали на плечи.
Судя по словам, что они перебрасывались и что долетали до меня сквозь прорезь смеха, они спорили: то ли мы настолько религиозны, что все вместе, в одночасье решили помолиться, то ли просто сумасшедшие. Но, к моему удивлению, тех, кто за нашу религиозность, было больше.
