Voilà, voilà, la petite laiterie.Qui veut acheter de son lait?[12]
«Как восхитительно», – вероятно, думал король.
К тому времени у французских королей уже возникла традиция строить мини-фермы для своих родственниц. В 1698 г. Людовик XIV сделал такой подарок юной невесте внука, герцогине Бургундской. Утверждали, что она сама доила коров и делала масло, которое затем подавали к столу Людовика XIV.
Декоративные молочные фермы, как и сады, завоевавшие популярность в XVIII в., служили французской аристократии местом отдыха и созерцания природы. К тому же ведущие мыслители того времени, в том числе Жан-Жак Руссо, считали, что у женщин с молоком особые отношения. Ведь, в конце концов, они и сами его вырабатывают.
Увы, королеве Марии-Антуанетте так и не довелось насладиться своей маленькой фермой. Когда король сделал ей тот самый сюрприз, ферму еще не достроили. А спустя три года, когда все было готово, революция положила конец и их образу жизни, и самой жизни.
Неудивительно, что в XVI, XVII, да и в XVIII в. богатые дамы, считавшие занятия на молочных фермах приятным досугом, желали вскармливать собственных детей молоком животных. Это отражалось и на женской одежде, – впрочем, тут легко сбиться на спор из серии «что было раньше – яйцо или курица?». Прежде предпочитали свободные платья, удобные для грудного вскармливания. Но затем мода для высших классов изменилась. Женщины теперь носили сковывавшие грудь и делавшие ее плоской тесные лифы, которые совершенно не способствовали кормлению и, вероятно, даже вредили лактации. Фигуре придавали форму жесткие кожаные корсеты с каркасом из китового уса, а то и металла, зашнурованные так туго, что порой это приводило к переломам ребер. И тогда же богатые стали считать кормление грудью занятием для простолюдинок.
Дамы из высшего общества, а за ними и представительницы среднего класса, всегда им подражавшие, отказались от грудного вскармливания, и раздавалось все больше голосов, осуждавших матерей, не желавших кормить детей грудью. И конечно, громче всего в хоре тех, кто обсуждал, как следует распоряжаться женским телом, звучали голоса мужчин. В XVII–XVIII вв. именно муж, если требовалась кормилица, подыскивал ее и оговаривал условия. Бонавентур де Фуркруа, французский юрист XVII в. и друг Мольера, настаивал на том, чтобы в каждом французском доме женщины кормили детей грудью под присмотром мужей. Согласно прусскому закону от 1794 г., каждая мать должна была сама вскармливать ребенка, пока муж не потребует отлучить его от груди.
Коттон Мэзер, в конце XVII в. священник бостонской Старой Северной церкви, активный сторонник охоты на ведьм и признанный эксперт в области врачевания, изучавший медицину в Гарварде, называл женщин, которые не кормят своих детей грудью, «мертвыми заживо». Мэзер, убедивший Элайху Йеля основать новый колледж, поскольку в Гарварде его идеи относительно ведовства сочли неприемлемыми, утверждал, что Господь накажет женщин, отказавшихся кормить грудью. Да и в Гарварде соглашались с этой точкой зрения: президент университета Бенджамин Уодсворт заклеймил отказ от грудного вскармливания как «преступный и достойный осуждения».
По мнению этих мужчин, женщина, которая не кормит грудью, отвергает участь, которую в своей мудрости уготовил ей Господь. В спор неизбежно вмешивалась классовая вражда: большинство женщин, не кормивших грудью, принадлежали к высшему классу. В то время очень часто рассуждали о женщинах, из любви к роскоши пренебрегавших своими материнскими обязанностями. Предполагалось, что для этого они слишком ленивы и тщеславны. При этом забывали, что в альтернативе грудному вскармливанию нуждаются и женщины, вынужденные трудиться на семейных фермах или предприятиях.
