Франческа уверенно кивнула.
— Да. Я очень часто на протяжении веков ощущала его присутствие и, должна признаться, была вынуждена закапываться глубоко в землю, чтобы скрыться от него. Я боялась, что вы найдете меня. Я так долго жила одна, делая все, что ни пожелаю, что больше не стремилась видеть в своей жизни мужчину.
Она не сказала ему о своей боязни, что он может отвергнуть ее снова, а она не сможет пережить этого во второй раз.
— Франческа, Франческа, — тихо пробормотал Габриэль, — какой же маленькой лгуньей ты стала. Кем же является этот хороший доктор, как не мужчиной? Почему ты хочешь вкусить любви такого, как он?
Франческа вырвала свою руку, лишая его своего успокаивающего прикосновения. Она отвернулась, и занавес ее волос скрыл от него выражение ее лица.
— Просто все это произошло неожиданно.
— Ты так долго прожила среди людей, милая, — сказал он тихо, ласково, — что позабыла, на что это похоже среди нашего народа между Спутниками жизни, между мужчиной и женщиной. Я — тень в твоем сознании, в твоих мыслях. Ты можешь солгать Брайсу, но мне — никогда. Ты жила как человек и не хотела, чтобы твои чувства выходили за рамки твоих способностей. Ты боялась силы карпатских эмоций. Я причинил тебе боль, Франческа, и тебе не хотелось испытать нечто подобное вновь.
Она откинула свои длинные, растрепанные волосы, ее рука дрожала, выдавая ее, даже когда она пожала плечами с кажущейся небрежностью.
— Я не знаю, прав ли ты. Но я совершенно точно никогда не обвиняла тебя. Мне было больно в первую очередь потому, что я была ребенком, но я всегда понимала, что благополучие нашей расы намного важнее счастья отдельной личности.
Он обхватил ее за плечи, заставив резко остановиться, от сдерживаемой ярости в его хватке ее сердце сильно заколотилось. Он обладал огромной силой.
— Никогда не думай, что я поступил благородно, оставив тебя позади, Франческа. Знай я о твоем существовании, я бы никогда не ушел. Я гораздо более эгоистичен, чем ты можешь себе вообразить… в отличие от тебя. Я бы ни за что не бросил тебя тогда, как не намереваюсь делать это и сейчас. Ты единственный человек, который важен для меня. Я видел твои воспоминания о тех далеких днях: я шел через деревню, как проходил через много деревень, когда почувствовал что-то необычное, но мой разум был занят мыслями о войне. Я оглянулся назад и увидел женщин, но в действительности не видел их. Лица женщин и детей часто преследовали меня, поэтому я никогда не мог смотреть прямо на них. Когда заговорил мой брат, я повернулся к нему. Если бы я увидел тебя, наша жизнь была бы совершенно иной. У меня был долг, который я должен был выполнить, но в тот момент я бы отказался от него. Я бы позволил Люциану отправиться на охоту в одиночку.
Она довольно долго изучала его лицо, потом улыбка тронула ее мягкие губы, и она покачала головой.
— Нет, ты бы охотно пожертвовал своим счастьем ради блага нашего народа.
— Но не твоим. Ты до сих пор не поняла. Я бы не пожертвовал твоим счастьем. Я бы никогда не позволил, чтобы ты была так несчастна. Я противен сам себе, когда узнал, через что ты была вынуждена пройти, живя в одиночестве, чувствуя себя отверженной и нежеланной.
— Тогда это был ребенок, Габриэль, не женщина. Моя жизнь была наполнена смыслом и имела цель. То, что я устала, не означает, что я не наслаждалась прожитыми годами. Я жила хорошо и постаралась, по мере своих сил, сделать свою жизнь стоящей. У меня был опыт, который не удалось приобрести ни одной женщине нашей расы. Я была независимой и любила это. Да, я избегала иметь семью, но были другие вещи, которые занимали меня. Эта жизнь не была ужасной. И у меня всегда был выбор. Я могла показаться тебе вновь. Я могла встретить рассвет. Я даже могла вернуться на свою родину, где, по крайней мере, земля и компания наших людей дали бы мне утешение. Но я не захотела. И это было только мое решение, не твое. Я сильная женщина, а не ребенок, подкрадывающийся и прячущийся в тени. Все, что я делала, я делала по собственной воле. Я не жертва, Габриэль. Пожалуйста, не пытайся выставить меня ею.
— Ты не любишь Брайса, ты только что призналась мне в этом. У вас просто есть что-то общее. Тебе нравится, как он ведет себя с детьми, уважаешь его способность лечить и его сосредоточенность на медицине. Но у тебя есть и некоторые сомнения в отношении его.
— Нет, нету, — категорично начала отрицать она. — Почему ты так подумал?
— Если бы их не было, Франческа, то ты бы связала с ним свою жизнь. Я был в твоем сознании…
— Ну, так держись от него подальше.
— Это не так-то легко сделать, милая. На самом деле, ты требуешь от меня невозможного. Тебе не нравится, как Брайс обращается с пациентами, кому повезло меньше, у кого нет дома. Тебе не нравится, что он в состоянии полностью забыть своих пациентов, которых когда-то вылечил. Много чего вызывает у тебя сомнения. Ты многое разделила с ним, так много детей, которые были больны, но часть тебя знает, ему необходимо лечить ради его собственного эго.
Она метнула на него взгляд.
— Может быть, именно поэтому я тоже занимаюсь этим, — в его словах было слишком много правды для ее спокойствия, и за это она была больше зла на себя, чем на него. Она держалась за Брайса, потому что он никогда не смог бы причинить ей такой же боли, как в свое время Габриэль. Ее Спутник жизни разорвал ее сердце. Его голоса, такого спокойного, такого правдивого, было достаточно, чтобы заставить ее мучиться от чувства стыда. Она была решительной женщиной, не ребенком, скрывающимся за спинами смертных, тем не менее, в итоге, именно это она делала, чтобы не сталкиваться лицом к лицу со своим Спутником жизни.
— Ты делала это, потому что ты прирожденный целитель, чей дар не имеет сравнения. Ты никогда не оставишь Скайлер дома наедине с незнакомыми людьми после всего, через что ей пришлось пройти. Тебе бы это никогда не пришло в голову. Если бы ты не могла лично заботиться о ней, ты бы всегда наблюдала за ней. В этом ты вся. Доктор просто забыл бы о ней.
— Ты не совсем справедлив к нему, Габриэль. В конце концов, он не разделил с ней ее воспоминания. Он не знает, через что она прошла, — Франческа обнаружила, что защищает Брайса чисто автоматически.
— Он тщательно ее осмотрел, — сказал Габриэль. — Он видел, какой замкнутой она была. Это последствия травмы. Он знал. Вероятно, он знал все, во всяком случае, про физическую сторону, и он мог догадываться о душевной и эмоциональной травме. Это перестанет волновать его, как только она перестанет быть его пациенткой. Вот что беспокоит тебя.
Франческа отвернулась от него и пошла дальше по тротуару.
— Может, ты и прав, Габриэль. Я не знаю. Я невероятно смущена, — он разбил ей сердце. И сделает это снова, когда последует за своим близнецом… как должен сделать. Она почувствовала прикосновение его сознания, нежно дотрагивающегося до ее, и поспешно заставила себя думать о Скайлер, сосредоточиться на подростке.
