у любого дворянина его времени, но он никогда им не пользовался — ни при жизни, ни после смерти. Так уж получилось... А когда Барон доверил ему ответственное дело, не мог же сэр Николас признаться, что не умеет драться. Какой бы это был позор для факультета доблестных и отважных! И почему он сделался привидением Дома Гриффиндора? У Толстого Монаха и то больше смелости, чем у него...
Вздохнув, Ник выволок из ножен меч и, усиленно вызывая в себе боевой дух, полетел патрулировать коридоры мимо заброшенного туалета Плаксы Миртл.
Истошно завизжав, Миртл попыталась нырнуть в стену, но почувствовала, что ничего не получается: черные пальцы крючьями вцепились в ее мантию и тянули наружу.
— Помогите! Дементоры! — отчаянный вопль привидения раскатился по коридору.
«Иду!» — послышалось откуда-то. Миртл брыкалась, но дементоры крепко держали жертву, и вот уже она увидела страшную воронку, которая раскрывалась все шире...
— Не смейте! Оставьте ее!
Странный призрак — прозрачно-серебристый и в то же время полный клубящейся черноты, — хватал азкабанских тварей за полы плащей и отшвыривал в стороны. Те отлетели на несколько шагов, глухо ворча, и тут же скопом накинулись на неожиданного спасителя.
— Миртл, уходи! — только и успел крикнуть он, прежде чем исчезнуть под темной жадной грудой.
— Да это же брат Джером! — ахнула Миртл и закричала громче прежнего: — На помощь! Дементоры!
Ник бродил в самом дальнем конце коридора, когда до него донеслись вопли Миртл.
Как было бы здорово очутиться сейчас совсем в другом месте! Ник всей душой согласился с такой мыслью и ринулся на помощь Плаксе. Конечно, опытные воины не машут бестолково мечом, не орут нелепицу и знают, как правильно нанести удар. Ник не знал и потому просто рубанул по хребту ближайшего дементора, замахнулся еще раз и увидел край знакомой рясы, выглядывающий из-под чужого черного плаща.
— Джери?!
Длинный клинок, что вечно путался в ногах и мешал сидеть, вдруг стал продолжением руки. На рукояти чудно уместились обе ладони, и Ник — этот мирный и трусоватый малый, — понял, как становятся настоящими гриффиндорцами.
Полетели во все стороны черные клочья, взвыли и поползли прочь дементоры, превращаясь в обрубки, и все-таки силуэт в рясе неумолимо таял, темная муть покидала его, но и серебристое свечение уже едва мерцало, точно чье-то сердце билось все тише и тише, чтобы вскоре остановиться навсегда...
— Держись, Ник! — откуда-то сбоку в схватку врезался Пивз, вцепился в ближайшего дементора и с хрустом разодрал надвое. Сзади что-то полыхнуло: сработала вспышка колдокамеры Колина.
— Экспекто Патронум! — он успел где-то раздобыть волшебную палочку.
Уцелевшие дементоры — трое или четверо, — помчались прочь, подальше от свихнувшихся призраков.
— Джери! — Ник разворошил груду черных ошметков, но под ними был лишь каменный пол. Отказываясь верить в случившееся, пинал и пинал тряпье, пока не услышал Миртл. Она скорчилась у стены и что-то говорила ему, заикаясь и дрожа.
— О-он с-сказал «П-прощайте»... И-и в-все...
В руке Миртл сжимала веревку: ею вместо пояса подвязывал рясу брат Джером.
— Как же так, а? — Пивз растерянно оглядывался. — Не может такого быть! Не может!!!
Сквозняк ворошил мусор на полу. Понурившись, стоял Колин, опустив камеру. Тихо всхлипывала Миртл. И, никого не стесняясь, плакал Почти Безголовый Ник.
* * *
Два заклинания почти одновременно столкнулись с ее «Протего», и сразу — контратака: волшебная палочка двигалась коротко, четко и без промаха, как жало скорпиона.
— Браво! — воскликнула МакГонагалл, отбивая заклятия, посылая свои и краем глаза наблюдая за напарницей, Эдит Мальсибер. Та ответила легкой улыбкой.
Не сговариваясь, волшебницы с самого начала атаки Пожирателей действовали сообща, прикрывая и поддерживая друг друга. И возглас, вырвавшийся у гриффиндорского декана, был совершенно искренним. Она решила про себя, что обязательно предложит Мальсибер остаться в школе. Конечно, если школа, да и они сами переживут эту ночь.
Люди Шеклболта выбили Пожирателей из замка; сражение переместилось во двор, выплеснулось на лужайку под стенами. Обе женщины выбежали вместе со всеми. В мельтешении теней и вспышках заклинаний Эдит увидела знакомую фигуру.
— Кристофер, сюда!
Да, это действительно был Скримджер. Он пробивался к замку.
— Кто это? — МакГонагалл потянула Мальсибер к стене, где заросли плюща образовывали укромную нишу. Там же одним рывком оказался и Скримджер.
Эдит засветила осторожный «Люмос»:
— Ваш бывший ученик, Минерва. И муж моей дочери.
— Так вот почему вы его узнали, — сама МакГонагалл сейчас едва ли разглядела бы в суровом авроре прежнего озорного мальчишку. — Значит, Гриффиндор и Слизерин в самом деле способны не только враждовать.
— Мы с вами доказываем это уже полночи, — кивнула Мальсибер. — Кристофер, где ваш отряд?
— Они должны быть тут, у Шеклболта. Я прикрывал их проход, поэтому отстал... Смотрите! Пожиратели отступают!
* * *
И вновь, как в первые часы этой бесконечной ночи, над замком и в замке — в каждом закоулке, от подземелий до чердаков, — раздался высокий холодный голос:
— Лорд Волдеморт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым...[4]
— Это не великий волшебник, а капризный младенец! — взорвалась Сивилла. — Заладил одно и то же: «Выдайте Поттера, выдайте Поттера!» Розог ему хороших, а не Поттера!
Эхо разнесло ее негодование по всем углам Тайной комнаты и умолкло в глубине тоннелей. И так непохоже было это искреннее живое возмущение на высокомерный и трусливый ультиматум, только что отзвучавший, таким метким и неожиданным оказалось сравнение, что в Тайной комнате вдруг послышался дружный смех — возможно, впервые за всю ее историю. Обычный
