Загляни в эту книгу, которая порождена светлым даром герцога, брата Лютера из Брауншвейга, отпрыска славного рода тамошних государей. Перевел он ее всю совершенным немецким стихом.
Современник великого магистра просто сообщает, что тот пробовал себя на ниве поэтического творчества, а вот кенигсбергский летописец Пауль Поле, писавший свою летопись уже после реформации и умерший в 1532 году, пишет: «То, как попала в Пруссию глава святой Варвары, подробно описано Лютером, пятнадцатым великим магистром, в особой книжице»; в другом месте он приводит кое-какие подробности из этой «Libellum», доказывающие, что текст он знал неплохо, и, значит, еще в XVI веке рукопись существовала.
Не случайно Лютер столь трепетно относился именно к преданию о святой Варваре. В 1242 году, во время войны с восточнопомеранским князем Святополком, орден взял крепость Сартовиц на Висле, и ему досталась голова святой Варвары, точнее, рака с частицей головы этой святой, умершей в Египте в III веке. Это восприняли как знак Божьего заступничества, и реликвия была перенесена в Кульм, где она особенно почиталась, как, впрочем, и во всей Кульмской земле. А Голлуб, в котором Лютер многие годы был комтуром, был одним из округов Кульмской земли. Должно быть, здесь он и услышал впервые предание о святой Варваре и историю о чудесном обретении в Сартовице ее главы; несомненно, уже тогда он размышлял об этом и, возможно, вынашивал замысел немецкой версии этого латинского предания. Однако когда появилась сама поэма, неизвестно.
Не так уж много известно нам о жизни людей в средние века, поэтому, как правило, непросто обозначить важнейшие вехи их внутреннего развития. Слишком мало знаем мы и о самом Лютере, чтобы сказать точно, когда в нем проснулся поэтический дар. По дошедшим до нас произведениям мы можем судить лишь о кристбургском периоде его творчества, причем в первые три года в Кристбурге Лютер, по-видимому, писал меньше. Вероятно, многое было просто утрачено, или на это были какие-нибудь внешние причины. Но по мере появления других документов мы сможем судить о росте и созревании личности, росте административном и творческом. Когда Лютер занял пост верховного магистра, с поэтическими опытами было навсегда покончено. Его высокое положение позволяло ему лишь поощрять чужое творчество, собственная же литературная деятельность осталась в прошлом. Однако в столь продуктивный для Лютера период жизни, каким стали годы, проведенные в Кристбурге, вполне могла появиться поэма о святой Варваре, как, впрочем, и еще одно стихотворение, судя по всему, законченное в это же время.
Поэзия Лютера и иные его творения вовсе не являлись какой-то отдельной частью его жизни, ведь и его поэзия, и сама его жизнь были достоянием ордена. Уже будучи великим магистром, на одном из генеральных капитулов он узаконил празднование дня святой Варвары: день следовало начинать с чтения вслух «истории» святой; кроме того, «накануне надлежит позвать к вечерней трапезе двух нищих, и в день ее к утренней трапезе двух нищих, и к вечерней трапезе двух нищих».
Однако гораздо глубже на идеи ордена повлияло другое поэтическое произведение, тоже, по всей видимости, написанное Лютером. Это поэтическое переложение на немецкий язык двух книг Маккавеев. Ветхозаветное семейство Маккавеев, жившее во II веке до Рождества Христова, с их княжеством первосвященников являлось провозвестником рыцарских орденов: ради общего успеха Маккавеи тоже соединяли в своем служении религиозный и воинский долг. Поэтому папа Гонорий III мог приветствовать братьев как «новых Маккавеев в благие времена». И в книгах ордена Маккавеи символизировали его двойную задачу, являясь одновременно примером для подражания. Язык и образы были заимствованы из летописей немецкой миссии в Прибалтике XIII и XIV веков. Прочая немецкоязычная литература мало обращалась к книгам Маккавеев, вот почему ордену потребовалось перевести их: братьям необходим был пример воинства, объединенного религиозной идеей.
Этот перевод, вместе с другими переложениями Библии, был включен в роскошную рукописную книгу второй половины XIV века. Видимо, из скромности автор этой книги себя не называет, сам текст тоже не дает никаких ключей к разгадке авторства. Ясно только то, что первое стихотворение, построенное на сюжете о Маккавеях, создано до 1331 года (когда уже появилось второе стихотворение), но, скорее всего, оно было написано гораздо раньше, поскольку в нем автор сожалеет об отсутствии законно признанного императора, а между тем в 1322 году Людвиг Баварский уже одержал победу над Фридрихом Австрийским. Но там, где упоминается «немецкий auctoris» и автор говорит о самом себе, начальная буква содержит герб великого магистра Лютера Брауншвейгского. Значит, произведение каким-то образом связано с Лютером. Возможно, автор посвятил его сыну нижнесаксонского герцога, занимавшему тогда пост комтура Кристбурга. А возможно, сам Лютер и был автором. Летописец второй половины XIV века сообщает о том, что великий магистр «сочинял немецкие книги». Итак, кроме легенды о святой Варваре он мог перекладывать на немецкий язык и другие произведения.
В Кракове хранится один том некогда трехтомного списка Библии, попавшего в Польшу в качестве военного трофея после битвы при Танненберге в 1410 году. Одна из миниатюр, содержащихся в этой книге, изображает рыцарей в белых плащах с черным крестом; таким образом, список изготовлен если не самими братьями, то, по крайней мере, по их заказу. В рукописи отмечено, что прибыла она в Кристбург в 1321 году по распоряжению комтура Лютера Брауншвейгского. Рукопись имеет непосредственное отношение к поэме о Маккавееях. Можно предположить, что именно в Кристбурге она и была написана в 1321–1322 годах, в таком случае автором ее является Лютер Брауншвейгский.
Это произведение сложно назвать изысканной поэзией. Тяжеловат язык, перегруженный вводными словами, к тому же слишком явно проступает латинский оригинал. Однако если говорить о том значении, которое эта поэма, вероятно, имела в жизни Лютера, а тем более для ордена в целом, то критика здесь неуместна. Должность комтура в Кристбурге не исчерпывалась для Лютера лишь чисто практическими задачами — административной деятельностью, заселением земель и войной. Он жил и трудился во имя идеи своего ордена. Теперь эта идея прорисовывалась гораздо четче, чем сто лет назад, когда во имя нее же была начата борьба за Пруссию. Но и сто лет спустя братья не утратили глубокой связи с изначальной природой ордена. Однако теперь они начали задумываться о ней: жизнь ордена стала темой художественных произведений. В первой половине XIV века, как никогда прежде и никогда после, в Пруссии процветали поэзия и историография. Таково было веление времени: осознанный акт литературного творчества призван был отразить идеи монашеской и рыцарской жизни, борьбы с язычниками и вытекающую из этих идей необходимость миссионерских войн против пруссов и создания государства. Царил мир, страна активно развивалась в культурном отношении, и ей было под силу выполнить эту задачу.
