— Не знаю, Перри, я вообще больше не знаю, кто ты такой.
— Да что ты, вот как? Значит, я не одинок.
Плечи отца поникли, он обвел взглядом холл, словно с трудом вспоминая, что это его офис, место переговоров и цивилизованных отношений.
— Присядь, — сказал он. — Давай поговорим.
— Не сейчас.
Я указал на двери, ведущие в офис.
— Наверное. А что?
— Мне нужно, чтобы ты открыл их для меня.
— Для Гоби, — сказал я.
31
Как на вас повлияла история вашей семьи, культура и ваше окружение?
Университет Флориды
Отец открыл двери, и мы вошли внутрь. Мы прошли по пропылесосенным коврам вдоль череды закрытых дверей и залов для конференций. Темнота словно затаила дыхание.
— Здесь никого нет, — сказал отец.
Я ничего не ответил. Мы продолжали идти вперед. В дальнем конце коридора, у банковского ксерокса, я повернул налево и остановился. В двадцать ярдах от нас, в боковом офисе, горел свет. Не оглядываясь на отца, я рванул к дверям этого офиса.
Я уже поднял руку, чтобы взяться за ручку, как вдруг голос позади меня произнес:
— Простите? Я могу вам чем-нибудь помочь?
Я вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Передо мной стояла Валери Стэтхэм — в белой блузке и юбке, без туфель, почти не накрашенная. Ее волосы были распущены, и выглядела она намного старше, чем тогда, когда мы беседовали в лифте. Возможно, это было из-за удивления на ее лице.
— Филипп? — спросила она, бросая взгляд на моего отца. — Что вы здесь делаете?
Она повернулась ко мне:
— Что? Что здесь происходит?
— Я…
Отец покачал головой:
— Извини, Валери, но я, честное слово, ничего не знаю.
Валери отступила на шаг, переводя взгляд с моей окровавленной рубашки на разбитую губу отца.
— Вы оба выглядите ужасно. У вас все в порядке?
Отец кивнул.
— Перри… — начал он, и я представил, как он скажет сейчас: «Просто у нас с Перри был личный разговор о том, что значит ответственность», или: «У Перри просто случился один из его странных приступов», или еще круче: «У Перри, похоже, проблемы с невозможностью отличить фантазии от реальности».
Вместо этого он сказал:
— Перри спрашивал меня про кого-то по имени Сантамария. Есть у тебя хоть какие-то соображения на этот счет?
Валери обернулась ко мне, глаза ее сузились:
— Сантамария?
— Да.
— Нет, я ничего не знаю.
— Здесь есть кто-нибудь еще? — спросил я.
— Нет.
— Откуда вы знаете?
Что-то изменилось в выражении лица Валери. Я не мог бы точно сказать, что именно — я недостаточно хорошо знал ее для этого, — но ее удивление стало каким-то натянутым, оно уже не казалось естественным.
Она посмотрела на отца:
— Филипп, можно поговорить с тобой с глазу на глаз в моем офисе?
— Разумеется, — кивнул отец.
— Нет, — я схватил его за запястье. — Не делай этого, не ходи с ней!
Теперь они оба уставились на меня. Валери очень пристально смотрела мне прямо в глаза.
— Бедняга, ты выглядишь совершенно разбитым… Перри, мне очень понравилось ваше сегодняшнее выступление, особенно та часть, в которой выступал ты. Ты был прав, ваша группа очень хороша. Однако на вашем месте я бы поискала другого осветителя.
Я уставился на нее.
— Так это вы, — сказал я.
— Извини.
— Это вы — Сантамария.
Валери отреагировала не сразу, но когда она это сделала, то сделала с натянутой, давно отрепетированной улыбкой.
— Что ж, меня называли многими именами на протяжении жизни, но так, кажется, никогда. Я, скорее, Нина или Пинта, как тебе такие имена?
— Именно поэтому вы и пришли в бар сегодня вечером, — сказал я. — Потому что Гоби была там.
— Извини, — сказала Валери, — но я, честное слово, не…
— За что вы приговорили ее сестру?
— Уверяю тебя, единственное, что я сегодня приговорила, это бутылочку «Маалокса», да и то потому, что выпила слишком много кофе.
— Вы отмывали эти деньги, вы делали это отсюда. Вы — банк.
— Прошу прощения?
— Перри, — сказал отец, — достаточно.
Улыбка Валери не изменилась.
— Похоже, кое-кому тут больше не требуется рекомендательное письмо в Колумбийский университет?
— Отец, не ходи с ней в офис. Мне плевать, насколько сумасшедшим ты меня считаешь, можешь запереть меня на всю оставшуюся жизнь, но только давай уйдем отсюда.
— Перри, не валяй дурака.
И прежде чем я смог остановить их, отец вошел в офис Валери и запер за собой дверь. Минуту было тихо. Я слышал голоса — поначалу голос Валери звучал ровно и спокойно, потом я услышал голос отца, потом снова голос Валери — он был уже громче. Я подошел к двери и попытался открыть ее, но она оказалась заперта изнутри. Тут отец повысил голос — он почти кричал:
— О чем ты говоришь?! Что все это значит?!
Вдруг что-то загремело, послышался звук падающей мебели — так, словно кипы книг повалились на пол. Дверная ручка лихорадочно задергалась — ее пытались открыть с той стороны, но дверь не поддавалась.
— Папа! — заорал я. — Папа, открой!
И тут грохнул выстрел.
32
Иногда доказать, что вы правы, не лучший выход из ситуации и не самый желательный. Опишите одну из таких ситуаций, когда вы были правы, но предпочли бы оказаться неправым.
Университет Чикаго
Вспышка:
Отец, пятясь, двигается к выходу из офиса, его ладони прижаты к животу, он падает между копировальным аппаратом и высокой стопкой бумаги. Его кровь на молочно-белом полу: это похоже на абстрактную картину.
Вспышка:
Валери медленно идет вперед, готовясь выстрелить в отца еще раз.
Вспышка:
Налетая на нее, я заламываю ей руки; она локтем бьет мне в глаз.
Едва придя в себя, обхватываю отца и тащу его на себе по полу через весь офис к выходу.
Позади нас раздается еще один выстрел.
Стеклянная дверь перед нами взрывается мелкими осколками, за ней оказывается видна приемная.
