Нет, надо все же кончать эту жизнь, и чем скорей, тем лучше. Вечное нервное напряжение, вечная пустота и пониженное до инвалидности, пребывание в ОХРе выше сумасшествия. Инквизиторски, медленно убивать себя надо оставить, надо кончить сразу. Дошел же стрелок Вознюк, хотя и з/к, до того, что на глазах у всех бьет прикладом. Слишком много нянчатся с з/к. Слишком высокие материи у воспитателей, которые путеармейскую массу изучают и воспитывают в кабинете. Не зная самой жизни.
— Ваш комсостав — это выдвиженцы из отделькомов, которые дальше устава ничего не видят, ничего не знают, да и устав-то они трактуют по-своему, по-топорному.
Неудивительно, если у меня будет тихое помешательство раньше времени, а, может быть, и бурное. Взяли в охрану пожарников и поручили обучать помкомвзвода Хоменке. Мне начальство ни звука. Разогнали опергруппу, переведя ко мне и забрав в/н стрелков, сослались на приказ как будто 3-го Отдела, а Торпан проговорился, что Марзляка и др. хотят посадить в ИЗО. Вот вам и приказ.
21 [июля]
Идет оперативное совещание, очередная проработка приказа с напоминанием, последний раз. Очередная прививка.
И характерная особенность, меня ни разу как комвзвода не тронули, все обращения направлены к Сергееву. Камушкин: так т. Сергеев, верно т. Сергеев и т. д.
Правда, самый первый вопрос был направлен ко мне нач. 3-ей:
— Почему опоздали? Что вам, т. Чистяков, особое приглашение нужно?
Ответил, что как позвонили, так мы и пришли! Я был с Лавровым. Комедия достойна только старой армии. Бренч в выступлении говорит:
— Как только мы уйдем с собрания, так и забудем обо всем, что здесь говорили.
Ходзько подтверждает:
— Вот за это ты, Бренч, молодец, верно, что как только уйдете, так и забудете.
Слова прямо из «Капитального ремонта». Подсудимого матроса офицеры спрашивают: «Верно говорили, что бить вас надо, офицеров (сволочей), так сказали?» Ответ: «Так точно вашскородь, так и сказали, бить вас надо, сволочей!»
Еще номер! Помполит обвиняет меня в том, что я занимаюсь рисованием, фотографией и т. д. Что я гастролирую на ф-ги, утром уеду, а вечером обратно, да за это время еще рисую, и снимаю, значит, я не работаю!
Везде борются за всестороннего командира, а тут, пожалуйте. Погрязли в тупости и односторонности и думают, что все должны быть такими. Ну, нашел Хренков свое место в жизни и живи, а для меня БАМ — не место, да и вся охрана тоже, где бы она ни была. Односторонний командир — это флюс, который надо удалять.
Лавров подъезжает:
— Если тебе предложат, будь хорошим командиром до конца строительства, а потом мы тебя уволим, согласился бы ты?
Отвечаю, что нет.
Ночью свело ноги так, что хоть умирай. Дожди каждый день, грязь и слякоть.
22 [июля]
На 11-ю еду с уп. 3-ей Мединцевым на пионерке, рассказывает:
— Посадил я на ф-ге 28 в кандей одного зимой, да продержал без следствия три месяца на 300 гр. [хлеба], а иногда и без воды. Да приказал дежурному — ты выпускай его пореже, смотри, чтоб спал поменьше и поменьше дров брал. Ему здесь не курорт!.. Ну, мне и приписано было кое-что, потому что довел я его до ручки, кожа да кости, и ни в нос ни в рот, еле-еле мама выговаривает.
23 [июля]
На 6-й Торпан тоже не из последних:
— Был я на ф-ге у нач. ф. Сивуха. Ну и расправлялся иногда по-своему. Дашь прямо в морду при всех, аж кровь хлынет. И не обижались, и не продавали урки. Завели следствие, приехали, вызывают одного: «Бил тебя дежурный?» — «Что? Бил? Нет! Да он пальцем не тронет!» И так все. Надо вывесть на работу, захожу и прямо на верхние нары: «Ну, вы, глоты, пойдете на работу?» Все как один: «Пойдем!» А на Сивуху с доской бросаются.
На 6-й встречается Морозов. И никакой политработы признавать не хочет. Я стрелкам внушаю — конец строительства, считанные дни, приказы, а он прямо:
— Что бы Гришакова ни говорила, не снимут, как работала, так и будет работать.
Ругается матом и старается показать, что охр. ничто.
— Сколько бы вы не писали, все равно ничего не будет Гришаковой. Не ваше это дело и не наше.
Не говорят обо мне, стараясь не упоминать, умышленно или еще почему, но выражаются так, намекая на меня.
Камушкин:
— Плохо у Криворучка, или еще у кого и т. д. Руководят из кабинета и никакой практической помощи.
Пример. В присутствии Камушкина стрелок стреляет в убегающего через зону, а з/к кричит: «Мимо, еще раз!» Спросишь, что же предпринял Камушкин? Молчит, о себе ни слова, и изменился сразу тон на милостивый, когда поставили вопрос резко о применении оружия.
