А потом – с размаху! – обрушивается новое понимание. Ну конечно! Это же Дарко заставил меня думать о Джимми! Та странная фраза, которую он сказал в Барселоне – про чай с вареньем, – когда они обсуждали пожар и несчастный случай с водной камерой.
Волосы на затылке у Дэнни встают дыбом, словно от статического электричества перед грозой.
Это Дарко, Дарко внушил ему ложное воспоминание – своими разговорами о том, что рыщет во тьме…
– Ну вот и ты, Дэнни, – шепчет у него над ухом знакомый, привычный голос. – Пора нам с тобой немного прокатиться.
Потерявшийся в беспрестанном бормотании радио, шелесте снегопада, смятении мыслей, Дэнни оборачивается и смотрит прямо в глаза Дарко Бланко – в два пылающих черных бриллианта.
– Тссс, – шипит Дарко, мгновенно переходя к действию. Твердая рука ложится на макушку мальчика, заставляя его пригнуть голову и уткнуться в ладонь правой руки метателя ножей.
– Спааать! – властный глубокий голос Дарко порабощает, овладевает сознанием. – Голова у тебя тяжелеет, тяжелеет, глаза закрываются…
Как ни старается Дэнни, а побороть эту тяжесть он не в силах. «Наверное, – думает мальчик, – радиоголос отчасти тоже на меня подействовал, погрузил в транс». Что интересно, страха нет. Лишь всеподавляющая тяжесть, оцепенение. Но нельзя же так! В дальнем закоулке онемелого мозга еще тлеет искорка сопротивления. Папа всегда говорил: если ты не хочешь, никто тебя не загипнотизирует. Никто не заставит тебя делать то, чего ты не желаешь, а весь этот гипноз на сцене – по большей части просто стремление соответствовать ожиданиям, быть полезным.
«Но я-то сейчас хочу бежать. Кричать. Драться. Но не могу. Может, папа ошибался…
А может, просто у Дарко очень сильная воля…
Может, он давно меня к этому подготовил.
Может…»
Дарко отводит его на сиденье сзади водительского, усаживает и застегивает ремень:
– Пристегнись, Дэнни. Небольшая поездка. Только ты да я. Пока снег падает, и падает, и падает…
Голос Дарко уже не говорит – выпевает.
Мотор фургончика с тихим урчанием оживает, и они катят прочь, подпрыгивая на ухабах и слегка скользя, проезжают по лагерю. Потом Дарко переключает сцепление, движение становится ровнее, мотор мурлычет, и они едут все быстрее и быстрее под усыпляющим, угнетающим снегопадом.
Акт третий
На небесах все хорошо.
Питер Айверс1. Когда поют соловьи
Спустившись наконец по трапу самолета в аэропорту Шенефельд – встрепанная, счастливая снова оказаться на свободе, отчаянно боящаяся, как бы не опоздать, – Лора бежит, как в жизни не бегала. Промчавшись по бетону в самое начало очереди, она стремительно машет паспортом перед носом пограничника и тут же выхватывает его обратно.
«К черту чемодан!» – думает она, на всех парах несясь мимо ленты с багажом и пробираясь сквозь толпу пассажиров. На выходе из терминала в лицо ударяет холодный воздух. Оттолкнув солидного бизнесмена, которому подошла очередь садиться в такси, Лора запрыгивает в машину вместо него.
Водитель порывается было протестовать, но, заметив, каким свирепым блеском сверкают ее глаза, мгновенно унимается:
– Wohin?[28]
– Тиргартен. Казино «Типи». Schnell, bitte.[29]
Машина трогается с места. Лора нетерпеливо барабанит пальцами по подлокотнику кресла.
Надо как можно скорее отыскать Дэнни. И какого черта Замора не отвечает на звонки?! Она снова открывает последнее сообщение от Макса – набор кое-как набранных слов, изобилующих опечатками.
Угдил в неприядности Дэнни сбегжал я ранен Гумбольдт помоги
Неприятности?! Дэнни сбежал?! От чего, ради всего святого?! Нет, на этого типа никогда нельзя было положиться! Никогда. Впрочем, можно надеяться, сам-то он цел и невредим. Как же давно она его не видела! На краткий миг Лора вспоминает летние вечера на Унтер-ден-Линден двадцать лет назад – как они гуляли рука в руке. В кронах деревьев распевали соловьи, а две части расколотого города только что воссоединились снова.
«Древняя история. Забудь!»
Дэнни сбежал. Так где же он теперь?
Единственное место, с которого можно начать, – это «Мистериум». Все вращается вокруг него. Он как центр гравитации притягивает к себе все кругом. Он погубил Гарри и Лили. Но забрать Дэнни она ему не позволит!
Она подается вперед, сдувает с лица упавшую прядь волос:
– Ein bisschen schneller?[30] Пожалуйста!
Фургончик порыкивает среди падающего снега, двигаясь на восток, через старую линию Стены, мимо контрольно-пропускного пункта «Чарли»*. Дарко всю дорогу рассказывает, что они проезжают, – словно гид-гипнотизер.
Дэнни никак не придет в себя. Внимание его скользит от вида за окном к тихому монотонному голосу Дарко – и снова к городу, по которому они едут.
– …так ты обнаружил нашу радиостанцию, – говорит метатель ножей. – Потрясающий способ коммуникации. С его помощью мои оперативники держат меня в курсе всего, что происходит. Мы завладеем тонной золота, Дэнни. Тонной. Два жалких слитка, которые украл у нас твой отец, пускай валяются на дне канала хоть целую вечность – мне все равно… Слева ты видишь еще одно излюбленное место туристов, относящееся еще к временам холодной войны…
За окном скользит Берлин: величественные здания из серого камня, подъемные краны, возводящие новое строение рядом с заснеженным, поросшим сорняками пустырем, череда старых машин еще коммунистических времен, теперь раскрашенных ярко-розовым, бордовым, желтым, под зебру – под вывеской «Траби Сафари»*. В предыдущие приезды сюда этот город завораживал мальчика. Теперь же Берлин кажется огромным, пугающим и безразличным. В некоторых витринах еще светятся рождественские огоньки и украшения. Везде кипит нормальная жизнь – везде, кроме маленького пузырька безумия в салоне фургона.
Дарко плавно прибавляет скорость, заворачивает за очередной угол.
– …просто слушай мой голос. Дэнни, говорить сейчас ты не можешь. Будешь хорошим мальчиком, поспи пока, и я дам тебе шанс… Так на чем я остановился? Ах да. Как я уже когда-то говорил, у каждого свое предназначение. Жертвы, убийцы, метатели ножей, тайные агенты. Причина и следствие. По крайней мере, в этом мы с Гарри соглашались! Когда он разоблачил моего отца, это привело к папиной гибели…
