Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
– Судебники определяют вменяемость и дееспособность, а у меня к вам вопросы совсем другого рода. Что это вообще может быть? Почему вдруг такая активность шизиков?
– Затрудняюсь ответить. Чтобы вынести хоть сколько-нибудь компетентное суждение, мне необходимо побеседовать с пациентами или, на худой конец, изучить их медицинскую документацию. Вы говорите: «активность шизиков», между тем это могут оказаться совершенно разные заболевания. Возможно, наркотическое опьянение, а никакая не шизофрения.
– А странности в поведении?
Усмехнувшись, Макс пожал плечами:
– У кого их нет? Знаете, свидетельства близких зачастую бывают очень ненадежны. А уж посторонние всегда что-то напридумывают, особенно если сами не обладают высоким интеллектом. Да боже мой, если вы спросите моих коллег, не замечали ли они чего странного за мной, они такого наговорят, что вам ничего другого не останется, кроме как определить меня в психиатрический стационар.
– Согласен. Но анализы не показали следов наркотических веществ ни у кого из них.
– Есть такие, которые не определишь. Без информации наш разговор – всего лишь бесплодное умствование. Если угодно, я попытаюсь получить доступ к историям этих несчастных и вынести собственное суждение, хотя у меня нет оснований не доверять коллегам.
Зиганшин начал раздражаться от высокопарного стиля своего собеседника:
– Ну а в рамках бесплодного умствования что можете сказать? Могли эти пацаны объединиться?
Голлербах покачал головой:
– Крайне сомнительно. В медицине, конечно, бывает все, даже то, чего не бывает, но шизофреники обычно действуют в одиночку. Знаете, в шестидесятые годы появилась так называемая «антипсихиатрия». Ее сторонники считали, что психиатрию нельзя отнести к медицинской дисциплине из-за отсутствия объективных методов диагностики, и психические заболевания определяются на основе анализа поведения человека, которое расценивается как нормальное или ненормальное только исходя из социальных критериев и оценок. Другими словами, психиатрия есть инструмент социального контроля и политического принуждения, орудие подавления инакомыслия, политической репрессии, морального и физического насилия.
– О как!
– А к медицинской науке психиатрию относят только для того, чтобы придать ей респектабельность, выгодно отличающую ее от такого явного средства политического террора, как, например, полиция, – Голлербах улыбнулся. – В общем, сумасшедших называли лицами, испытывающими жизненные проблемы, и они объединялись в терапевтические сообщества, где помощь, по замыслу антипсихиатров, должна была оказываться в виде взаимной поддержки. Но сообщества эти быстро распались, главным образом потому, что каждый из членов существовал на своей волне, и с взаимной поддержкой ничего не вышло.
– А секты тогда как?
– О, туда вступают люди с особым складом личности. Я мог бы вам прочесть целую лекцию на эту тему, но, как понимаю, сейчас у нас другие задачи.
Зиганшин кивнул и заметил, что, если бы молодые люди состояли в секте, это было бы известно их родным, потому что адепты всяких идиотских учений обычно склонны пропагандировать их всем подряд. А у них пока нет данных, что ребята вообще были знакомы между собой.
– А в социальных сетях смотрели? – спросил Голлербах. – Знаете, любопытное явление, психически больные обычно испытывают трудности в общении, но в виртуальном пространстве чувствуют себя как рыба в воде.
Тут в дверь постучали, Зиганшин нелюбезно рявкнул: «Войдите!» – и на пороге появилась Лиза.
– Разрешите к вам присоединиться? – сказала она глухо и, не дожидаясь приглашения, села напротив Голлербаха.
– Что с Русланом? – быстро спросил Макс.
– Ему не хуже, не волнуйтесь. Выглядит неплохо, насколько я успела рассмотреть.
– Тогда почему у тебя такой вид, будто судьба своей неумолимой рукой топила тебя в тазике с отчаянием?
– Да, Елизавета Алексеевна, в чем дело?
– Он меня выгнал, и давайте больше на эту тему говорить не будем.
– Нет уж, давайте будем! Может, тебе стакан налить?
Лиза покачала головой.
– Он считает, если остался без ноги, то у нас нет будущего. Так что зря вы, Максимилиан Максимилианович, нарушили врачебную тайну и все мне рассказали.
– Я держался, но когда вы мне сами позвонили… Не волнуйтесь, Елизавета Алексеевна, я с ним еще поговорю.
– Не надо! Я пока ехала сюда, подумала, а что, если бы со мной что-то подобное случилось? Тоже я должна была бы сказать, что больше не люблю его?
– Нет, Лиза, тут другое, – перебил Зиганшин, – он же мужик, кормилец. Да не волнуйся, расклад прикинет – отойдет. Я когда в командировках был, у нас несколько ребят покалечились. Тоже сначала чудили будь здоров, и пили, и все такое, а потом все равно вернулись в нормальную жизнь.
– А вы в горячих точках были?
– Ну а как думаешь у меня карьера завязалась? За красоту одну? Короче, отставить плакать. Все наладится, точно тебе говорю.
Лиза всхлипнула, и Зиганшин подавил странное желание погладить ее по голове. Вот так бывает, живешь-живешь, презираешь человека, а иногда и посулишь ему провалиться сквозь землю за то, что он твою отработанную схему спускает в унитаз, а потом оглянуться не успеваешь, как становишься поверенным его тайн, и не знаешь, что бы такое придумать, чтобы ему стало полегче.
– Если хочешь, я могу с твоим мужиком поговорить, – буркнул Мстислав Юрьевич, – но лучше сейчас оставить его в покое. Сам должен все обдумать и понять, а если давить, то сделает наоборот чисто из упрямства.
– Я вообще-то сюда приехала забыться в работе, – сказала Лиза сухо, – а не для того, чтобы вы мне в душу лезли. Так что, если никто не возражает, давайте вернемся к нашим делам.
– Макс как раз высказал гипотезу, что эти гаврики познакомились в социальных сетях. Фактически нам доступен только компьютер Олега Карпенко, странички остальных надо искать и взламывать.
– А мой друг Ясный Сокол?
– Не хочу идти на поклон к этой гниде Ильичеву. Есть у меня один человечек на примете…
– Я вот что еще думаю, – Голлербах встал и прошелся по кабинету так, что Зиганшину показалось, будто гость его передразнивает, – допустим, мы выясним, что все четверо или объединились, или состояли в какой-то тайной секте, но так или иначе, к выбору своих жертв они подошли слишком обстоятельно для шизофреников. Простите, Мстислав, что говорю об этом, но случайной выглядит только гибель Натальи Юрьевны.
Зиганшин поморщился. Как им объяснить, что он каждую секунду думает, что Наташи больше нет? Наоборот, легче, когда произносят ее имя.
– Предположим, они списались в социальной сети и договорились убивать людей, – продолжал Макс, – раз им неважно было, кого лишать жизни, они решили действовать далеко от дома, чтобы не нашлось свидетелей, которые могли бы их опознать в случае чего. Тоже суждение подозрительно здравое, но не будем придираться. И все же как мы объясним, что в многомиллионном городе из четырех случайных жертв трое имели отношение к психиатрии и трое были врачами? На простое совпадение это никак не списать. С другой стороны, наши убийцы никогда раньше не лечились и даже не обследовались у психиатров, какой резон им ненавидеть представителей этой профессии?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
