— Архитектора Власова, 19, ресторан «Лира». Там уютно. Спокойно. Или ты боишься, земляк?
— Хорошо.
От Пшенки ко мне заехал человек, передавший устройство — буквально через полчаса после разговора, — и я, укрепив микрофон под рубашкой, отправился на встречу. Я хотел разойтись хотя бы с ними. На своих условиях, чтобы они мне не мешали — и заодно получить от Пшенки то, о чем договорились. Того, что он мог подсунуть мне липу, я не боялся — это можно было проверить потом через Грунина. Но мне нужно было знать, что именно написано в материалах того дела.
Их было трое.
Пожилой в дорогом костюме, и двое других помоложе, один худощавый, другой, напротив, полный, с бычьей шеей и меланхоличным взглядом. На столе — бутылка коньяка, закуска.
— Давайте сразу к делу. Что нужно?
— Ты не борзей, философ, — худощавый опустил руку под стол. — Базар фильтруй…
— Подожди, Лада. Выпьем, Игорь? — Очевидно, человек в дорогом костюме и говорил со мной по телефону, называя меня «братом». — Это Хеннеси. XO.
— Что вам от меня нужно?
Пожилой выдержал паузу — оба его приятеля были видимо напряжены, в то время как он, напротив, расслаблен.
— Видишь ли, Игорь. Ты знаешь, в чем виноват. И перед кем. И вместе с тем ты еще жив. Странно, да? В тюрьме тебя не убрали, так как надо было, чтобы ты помучился. А потом оказалось, что все не так просто — все покушения на тебя закончились неудачно. По какой-то причине те, кому мы тебя заказывали, погибали сразу же после заказа. Странными смертями. Очевидно, ты непростой человек. За тобой кто-то стоит. Вот мы и хотим выяснить кто и, если будет на то воля обстоятельств, договориться. Или, может, мои ребята изрешетят тебя прямо сейчас — заведение наше, и мы им пожертвуем — я еще не решил. Как тебе, кстати, последний вариант?
— Я «за». Вперед.
Свита пожилого переглянулась.
Пожилой усмехнулся.
— Ты кто, Игорь? Сумасшедший? Или мутант какой?
— Я человек. В отличие от вас.
— Значит, не хочешь говорить?
— Единственное, чего я хочу, это чтобы вы оставили меня в покое. И не трогали мою сестру.
— Хорошо, сам смерти — и мучений — ты не боишься. Герой. И сестрой не дорожишь и готов ею пожертвовать. А как насчет друзей? Их ты тоже готов пустить в расход? Как бы ты отнесся к тому, что они погибнут один за другим, тем самым изощренным образом, который предназначался тебе?
— Вы… не посмеете.
— Еще как посмеем. Они-то ведь не ты. Это просто сделка, Игорь. Расскажи нам, в чем твой секрет. Тот, кто тебя защищает, не уступает в могуществе Хозяину. А он очень большой человек.
Я расхохотался. Я хохотал долго и с удовольствием, пугая официанток (других посетителей не было) — и заметил, как мои собеседники почувствовали себя неуютно.
— Вообще-то я не знал, что кто-то там погиб при покушении на меня. Но, кто бы они ни были, туда им и дорога. И вот что. — Я перегнулся через стол, приблизив свое лицо к пожилому. — Тот, под чьей я защитой, таков, что вы серьезно рискуете. Уверен, вы тоже погибнете, тем или иным образом, после встречи со мной. Что, кстати, случилось с теми, кому вы меня заказывали? Их нашли растерзанными или задушенными? Или кто-то случайно закатал их в бетон и сбросил с плотины? Вы от меня ничего не добьетесь, хотите — попытайтесь убить меня прямо сейчас, это лучший исход.
Пожилой поморщился.
— Сдается мне, Игорь, ты сам напрашиваешься. Зачем? Лада, сними с него микрофон.
Я не успел и глазом моргнуть, как худощавый разорвал на мне рубашку и выдернул провода. Положил на стол.
— Ну, что теперь, земляк? Ты еще и на ментов работаешь? Нехорошо…
— Ты ее не убирай далеко, — кивнул я на запись, хотя что-то во мне дрогнуло. — Она мне еще понадобится.
— Ну ты и борзый…
— Игорь, не упирайся. Ты не оставляешь нам выбора. Повторяю последний раз. Кто за тобой стоит?
— Его имя Дервиш.
Почему бы и не сказать?
— Дервиш? Ни разу не слышал. Пиковый, что ли? В законе?
— Еще в каком.
— Вяхирь, по-моему, он над нами издевается.
— Помолчи, Лада. И какие возможности у твоего Дервиша?
— Послушайте, — мне отчего-то стало их жаль, как будто я разговаривал с людьми, точно зная, что спустя несколько минут их уже не будет в живых. — Послушайте, давайте разойдемся. Забудем друг о друге. Вы обо мне, я о вас. Отдаете мне запись, и я ухожу.
— Значит, все-таки пустышка, — пробормотал пожилой, словно разговаривая сам с собой. — Но как же?.. Неужели все случайно?
Он сделал едва заметный знак полному, тот вытащил оружие. Пистолет, к которому был прикручен глушитель. Я вздохнул, передернув плечами. Встал, сгреб со стола устройство с проводами и шагнул к выходу, на какое-то мгновение оказавшись между двоих бойцов пожилого. Раздался глухой хлопок, потом еще один — это второй вытащил оружие, стреляя в меня с другой стороны. Пожилой поднялся со своего места, глядя на меня выпученными глазами. Следующая пуля была его — очевидно, она была экспансивной, так как просто разорвала ему голову.
— Уберите трупы, — сказал я на выходе сгрудившимся и трясущимся официанткам. — Мы повздорили.
Они застрелили друг друга.
Все три пули прошли сквозь меня.
— Тут не так уж много информации. Но, думаю, она вам пригодится.
Я отдал Пшенке запись. Он мне — документы.
— Что там случилось?
Он был еще более мрачен, чем при последней нашей встрече.
Я пожал плечами:
— Перестрелка.
Он поднял на меня взгляд:
— Это… вы?
— Что — я?
— Вы их убили?
Я вздохнул.
— Они сами себя убили… Что вы на меня так смотрите? Ладно, я.
К чему скрывать?
Пшенка не уходил. Я раскрыл папку прямо в его присутствии, стал перебирать бумаги, ожидая, что вот-вот он повернется и пойдет по заснеженной аллее, — но он не уходил.
— Вот что, — наконец, хрипло сказал он. — Ответьте мне. Ведь это со мной у вас счеты, верно? Ведь это наше личное дело, да?
Я смерил его взглядом. Выражение лица у него было такое, словно он хотел убить меня.
— Да.
Зачем кривить душой?
— Тогда оставьте его в покое! Оставьте его в покое!
— Кого?
— Моего сына. То, что с ним… это ведь вы? Кроме вас, некому… Он никогда не болел, у нас в роду ни у кого не было такого диагноза… Это — вы!
