На повороте на Пиллгрим Спринг Роуд его занесло. К счастью, мужчина угодил в густую грязь и почти мгновенно снова овладел ситуацией.
Боб взглянул на мальчика. Жан-Клод даже не заметил, что чуть было не произошла катастрофа. Ребенок ничего не замечал и не чувствовал, кроме боли в животе.
Перед домом Боб резко затормозил. Дождь хлестал по ветровому стеклу. Мужчина вздохнул с облегчением: они добрались целыми и невредимыми.
Боб снова взглянул на мальчика. Глаза были закрыты, головой он прислонился к дверце.
– Мы приехали, Жан-Клод, – прошептал мужчина, гладя волосы ребенка. – Теперь все будет в порядке.
Мальчик не реагировал.
– Ты как? Ничего? – спросил Боб.
Мальчик кивнул.
– Ты можешь идти, или мне тебя понести?
– Я могу идти, – отвечал медленно Жан-Клод.
– Хорошо. Тогда я считаю до трех, каждый вылезает со своей стороны. И мы бежим к дому. Понятно?
– Понятно.
Боб посчитал до трех и вылез под дождь. Оглянувшись, он увидел, что дверца со стороны Жан-Клода открыта, и бросился под крышу к крыльцу.
Шила одна ждала в гостиной. Хотя с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло немногим больше суток, из-за взаимной неловкости казалось, что прошли годы. Она смотрела на мужа, пропитанного дождем и раскаянием.
– Ты в порядке? – спросила женщина.
– Да. А ты?
– Выживаю, – отвечала она.
– Где девочки?
– Я отправила их к себе. Не думаю, что сейчас подходящее время для конфронтации.
Шила смотрела куда-то через его плечо.
– Что не так? – спросил Боб.
– Где Жан-Клод?
– Он… – Боб обернулся. Мальчика нигде не было видно. – Боб повернулся к Шиле. – Может быть, он боится войти.
– Приведи его, – попросила женщина.
В темноте бури Боб ничего не различал. Потом вспышка молнии на мгновение осветила дорогу.
Мальчик лежал вниз лицом в нескольких шагах от машины. Дождь хлестал по его неподвижному телу.
– Боже мой! – ахнул Боб, бросился к мальчику и перевернул его.
– Жан-Клод без сознания! – крикнул Боб стоявшей на крыльце Шиле.
– Неси его в дом, я вызову врача.
– Нет – дело плохо. Я повезу его прямо в больницу.
В одно мгновение Шила оказалась рядом с ним под проливным дождем и глядела на ребенка. Боб его поднял, а она пощупала мальчику лоб.
– Он прямо-таки горит! – Шила открыла дверцу, и Боб осторожно положил сына на сиденье.
– Я поеду с тобой.
– Нет, иди в дом и позвони в больницу, чтобы их предупредить.
– Ты уверен?
– Иди, Шила, прошу тебя. – Боб был почти в истерике. Женщина кивнула и побежала к дому.
Из окна второго этажа две пары глаз следили за тем, как машина выехала со двора на дорогу. Джессика и Пола думали о том, что новая катастрофа вторглась в их жизнь.
Боб мчался в Хайаннис, не помня себя. Мальчик молчал. Дыхание его было коротким и частым. Лоб начал остывать. Когда он временами приходил в себя, то бормотал одно-единственное слово: Maman.
В приемном отделении был сумасшедший дом. В бурю на дорогах, где было полно возвращающихся домой отдыхающих, произошло больше несчастных случаев, чем это предусматривалось статистикой, но когда вошел Боб, держа на руках Жан-Клода, ему навстречу выбежал молодой озабоченный интерн.
– Несите его прямо в смотровую, – распорядился он.
Боб наблюдал за тем, как интерн проверил у Жан-Клода пульс и тут же начал пальпировать ему живот. Боб услышал, как он пробормотал: «О, дело дрянь». Ничего себе, диагноз, подумал Боб. Этот парень, должно быть, студент или что-то в этом роде. Мне нужен настоящий врач. Молодой человек приказал крутившейся около сестре:
– Поставьте ребенку немедленно капельницу, два грамма ампициллина и шестьдесят миллиграмм гентамицина. Приготовьте назогастральный зонд, и пусть кто-нибудь срочно найдет Джона Шелтона.
Сестра выбежала. Интерн достал термометр изо рта Жан-Клода и снова что-то буркнул себе под нос.
– Что с ним? – нетерпеливо спросил Боб.
– Давайте выйдем, сэр.
– Я сейчас вернусь, – сказал Боб Жан-Клоду, касаясь его ледяной щеки. – Ничего не бойся. – Мальчик слегка кивнул. Он выглядел до смерти испуганным.
– Итак, что? – спросил Боб, как только они вышли.
– Перитонит, – отвечал интерн. – Вся полость заполнена гнойной жидкостью.
– Что это значит, черт возьми?
– Лопнувший аппендикс. У него температура сорок с половиной. Необходимо оперировать как можно скорее. Мы послали за нашим лучшим хирургом. Мы думаем, что он в море на своей яхте…
– Есть здесь сейчас кто-нибудь? – спросил Боб, молясь, чтобы нашелся кто-то более компетентный, чем этот нервный молодой человек.
– Доктор Кит уже занят с больным. Тяжелая авария. К тому же он хирург-ортопед. Самое лучшее дождаться доктора Шелтона.
– А что мы делает тем временем?
– У него сильное обезвоживание. Я назначил ему внутривенное вливание. И большую дозу антибиотиков.
– А можем мы сделать что-то еще, пока мы ждем этого специалиста?
– Мы могли бы держаться поспокойнее, – подчеркнуто заметил интерн. – Может быть, вы бы его пока зарегистрировали…
– Да, – сказал Боб. – Хорошо. Спасибо. Извините.
– Имя и фамилия пациента? – спросила регистраторша.
Боб медленно назвал его по буквам.
– Адрес? – мужчина дал свой адрес.
– Род занятий?
– Ребенок, – саркастически отвечал Боб и назвал возраст мальчика.
– Вероисповедание? – Боб не знал. У регистраторши был недовольный вид.
– Никакого.
Вид у нее сделался еще более недовольным.
– Католик, я полагаю.
Этот ответ, казалось, удовлетворил женщину.
Менее удовлетворительным был тот факт, что не было никакой страховки. На предложение Боба заплатить посмотрели косо.
– Мистер Беквит, – раздался голос из коридора. – Хорошая новость!
Это был интерн, потный и запыхавшийся.
– Какая? – спросил Боб.
– Доктор Шелтон дома из-за непогоды. Он только что приехал.
– Прекрасно, – сказал Боб, и оба выбежали в коридор.
У доктора Шелтона волосы были с проседью, и выглядел он, слава богу, опытнее и спокойнее. Манера его была, на самом деле, какая-то слишком спокойная.
