Безумный темп наших отношений был вызван отсутствием будущего. Нас словно вынесло на утес в реке времени, и мы бросились друг другу в объятия, не глядя вокруг. Но хотя никто из нас об этом не говорил, это неслучившееся будущее было страшно важным. По крайней мере, чтобы не вспоминать о прошлом. Обе темы терпеливо ждали момента, когда один из нас решится наконец об этом заговорить.
Не то чтобы мы совсем исчезли из мира — мы не целые дни проводили в постели. Позабыв обо всем на свете, мы праздновали то, что необходимо было отпраздновать, — попытку эмоционального возрождения, полный страсти разрыв с воздержанием (интересный способ избегать длинных разговоров).
Каждый надеялся, что и другой воспринимает эту временную беззаботность как каникулы — пока не придется вернуться в обычную жизнь.
Мы оба были торопливы и при этом рациональны — вспоминая об этом позже, я очень удивлялся.
34
Пока что Сэм ничего не замечал. Утром мы встретились в его студии, просторной квартире с видом на море. Я сразу начал искать Оскаров в книжных шкафах и нашел пять золотых статуэток: подтверждение заслуженного успеха. Найти их, если не знать, что они существуют, было бы трудно: он не выставил их напоказ.
Если бы у меня и появились сомнения в том, как будет принята книга Сэма, само присутствие этих пяти человечков подтверждало и гарантировало успех.
Сэм был в превосходном настроении. Он принял меня, как отец — блудного сына, открыто и сердечно. Я не мог понять, почему мне это так приятно. Отец у меня уже был, и я не искал себе другого.
В первый раз я пришел без Сабины, но, казалось, она была с нами, так часто упоминалось ее имя в разговоре. Чем дольше мы беседовали, тем яснее мне становилось, что Сэм просто сходил с ума от нетерпения. Мечтал показать книгу Сабине и боялся, что ей она не понравится. Кажется, ему стало легче оттого, что у него появился союзник.
В тот день мы долго, оживленно обсуждали, как представить книгу — Сэм хотел выпустить ее сразу на двух языках, голландском и английском. Этого тоже нельзя было рассказывать Сабине.
Он пригласил меня на рождественский ужин. Сабина тоже приглашена, сообщил он. Строго говоря, они не праздновали Рождество: просто устраивали обед для друзей.
Я был удивлен. Ведь Сабина сказала мне, что ни разу не была у Сэма и Анны.
35
Кажется, Сабина была удивлена не меньше меня.
— Ты пойдешь? — спросил я.
— Конечно. Там будет много знакомых.
— О Господи, Сабина, почему?..
Я замолчал. Почему бы тебе не объяснить все толком, хотел я спросить, но не успел. Она уже размышляла вслух:
— Я думаю, Анна будет рада тебе. Она давно хочет засадить его дома. У нее собака, она каждый день звонит детям, посещает солидный клуб, занимается благотворительностью и хочет приобщить ко всему этому Сэма. Хочет, чтобы Сэм ходил с ней на обеды в клуб. Чтобы он больше бывал дома: он вечно где-то разъезжал. Меня она не любит, я давно это знаю. Я ее раздражаю, потому что работала с Сэмом над фильмами, потому что у нас с ним всегда было о чем поговорить. Она к нему придирается по мелочам, а я — ну, по-другому с ним общаюсь, и поэтому она злится на меня. Она всегда обращалась со мной, как с существом второго сорта, — видимо, для собственного успокоения.
«Кем же ты была ему?» — хотел я спросить, но промолчал.
— Зато теперь мне можно прийти — благодаря тебе.
Она задумчиво затянулась, выпустила дым и сказала:
— Анна не разрешает ему курить… Американка.
— Зачем нам тогда идти туда? Только расстраиваться.
— Но ведь ты его издатель и наш общий друг из Голландии. А я пойду ради Сэма. Я знаю — ему будет приятно. Если ты только не покажешь, что мы вместе.
— Как я понял, она скорее обрадуется.
— Я ей не позволю. Чтобы не усложнять ситуацию с Сэмом.
Это прозвучало неожиданно резко.
36
— Вот это да! — сказал я, когда увидел, как оделась Сабина. Очень короткое черное платье с глубоким вырезом. И красные сапожки. Это было красиво, но немного смущало меня.
— Боже мой, — сказал она. — Разве сегодня не Рождество?
— Ну, знаешь, я подумал об Анне. Я… мне нравится Рождество.
— Анна? Она всегда выглядит безупречно, можешь не сомневаться. И каждый год молодеет на два года.
Я надел свой лучший костюм и, когда мы вышли из дому, почувствовал себя так, словно мы прожили вместе долго-долго.
37
Анна оказалась довольно маленькой и every inch from Hollywood[35]. Она встречала нас в дверях: стройная, с прямой спиной. На ней был темно-красный брючный костюм. Волосы медового цвета, модная короткая стрижка, ногти покрыты лаком. Лицо — намного моложе, чем она. Если они с Сэмом уже сорок лет женаты, ей не может быть меньше шестидесяти. Но большие, по-детски голубые глаза без «гусиных лапок» и мешков подтверждали вмешательство пластического хирурга. Нос, должно быть, тоже подвергся обработке, и от этого заострился, как у покойника.
Сабина описала характер Анны с насмешкой и издевкой, что исказило реальный образ, и, как в случае с Сэмом, я ощутил симпатию к ее тщеславию. Конечно, что-то вызывало подозрения (безделие? неуверенность в себе?), но это могло доказывать силу духа и упорство, подумал я, особенно в наш век вседозволенности. Мне не понравилось, что Сабина осуждает жену, которой неприятно внимание, уделяемое ее мужем более молодой женщине.
Анна приветствовала Сабину и меня исключительно сердечно.
— Деточка, что за богатство. — Она ласково поцеловала Сабину. — Такие чудесные, длинные ноги!
Сабина схватила Анну за руки, похвалила ее брючный костюм, прическу, сад и восхитилась тем, что она нас пригласила.
— Входите! — откликнулась Анна.
Сабина выглядела разгоряченной. У Сэма было каменное лицо. Я думал: кажется, он не желает делить Сабину даже со своей женой. Хотя это могли быть, конечно, нервы. Он улыбнулся только на миг, когда я пожимал ему руку. Мы с ним были, собственно, товарищи по несчастью, нам нигде не было места.
Дом был большой, обставлен со вкусом; мебель — современная и в стиле кантри. Красивые старые ковры, крашеная деревянная мебель, полированая сталь и очень много предметов искусства. Все остальные Оскары, числом десять, стояли в уголке. Теперь, увидев их дом, я начал лучше понимать Анну. Такое количество красивых вещей, собранных в одном месте, как-то удручает.
Елки не было, но повсюду лежали ветки, яблоки, плетеные соломенные украшения.
— Варварский бардак, — определил Сэм. — Компромисс между Рождеством и его отсутствием в нашем доме.
