— И где она сейчас?
— В Калифорнии. Она решила, что нас должно разделять максимальное расстояние.
— У вас есть дети?
— Только от первого брака. Два сына. Они уже взрослые.
Смакуя салат с французской булочкой и поглядывая на хорошо одетых, утонченных посетителей за соседними столиками, Эмили поняла, что переспать с Говардом прямо сейчас не составит никакого труда. Ханна к ее отсутствию отнесется спокойно, ну а юрисконсульт компании «Нэшнл карбон» волен распоряжаться своим рабочим временем по собственному усмотрению. Они оба достигли того уровня, когда мелкими обязанностями можно пренебречь.
— Когда вам надо вернуться на работу, Эмили? — спросил он, и в этот момент официант поставил рядом с ее кофе посверкивающий боками фужер с коньяком.
— Не имеет значения. В любое время.
— Это хорошо. — Он прикусил тонкую нижнюю губу, что, вероятно, являлось у него признаком смущения. — Я так много говорю, а вы в основном молчите. Расскажите о себе.
— Вроде как и не о чем рассказывать.
Но на поверку вышло иначе: ее автобиография, отредактированная и местами усиленная для пущего драматического эффекта, казалось, не имеет конца. Она говорила, когда он вывел ее на ярко освещенный тротуар и усадил в такси и когда они выходили из машины, остановившейся перед его домом. Она умолкла только в лифте, но не потому, что закончила, а потому, что почувствовала: сейчас лучше помолчать.
Он жил не в пентхаусе, и вообще квартира оказалась вовсе не такой шикарной, как она рисовала ее в своем воображении. Выдержанная в синих, коричневых и белых тонах, пахнущая кожей, квартира, в сущности, была обыкновенная, разве что пол накренился под опасным углом, когда она села после любезного приглашения, за которым последовало столь же светское предложение выпить. Не успел он усесться рядом на кушетке, как они тут же дали волю рукам, и городской шум, долетавший до девятнадцатого этажа, сразу заглушило их учащенное дыхание; когда же он повел ее в спальню, это был словно давно ожидаемый и вполне заслуженный выход в царство воздуха и света.
Говард Даннингер до краев заполнил ее жизнь. Он был привлекателен, как Джек Фландерс, но без его пугающей зависимости; он от нее ничего не требовал, как Майкл Хоган; а что касается его подвигов в постели, то тут в поисках сравнений Эмили пришлось вернуться аж к Ларсу Эриксону.
Первые недели они встречались у него, но так как здесь все напоминало ему о жене, в конце концов предпочтение было отдано ее квартире. Отсюда она быстрее добиралась до работы, но было и еще одно, более тонкое преимущество: когда она приходила к нему в качестве гостьи, возникало ощущение неустойчивости, временности их связи; когда же он приходил к ней, тут уже можно было говорить о серьезности отношений. Или нельзя? Чем больше она размышляла на эту тему, тем отчетливее понимала, что данный аргумент легко вывернуть наизнанку: будучи гостем, он всегда мог встать и уйти.
Как бы то ни было, ее квартира стала их домом. Поначалу он не решался перевезти сюда свои вещи, но вскоре один из ящиков комода заполнили его рубашки из химчистки, а в стенном шкафу появились три темных костюма и яркая гроздь галстуков. Она любила проводить по ним рукой, ощущая ладонью их шелковистую тяжесть.
У Говарда был «бьюик» с откидным верхом, стоявший в гараже довольно далеко от центра, и в хорошую погоду они отправлялись за город. Однажды в пятницу, взяв курс на Вермонт, они добрались до самого Квебека и там заночевали в замке Фронтенак, как если бы это был обыкновенный мотель, а в воскресенье пустились в долгий обратный путь и пили шампанское из пластиковых стаканчиков.
Иногда они выбирались в театр и в маленькие кабачки, о которых она раньше только читала, но в основном они проводили вечера дома, в тишине и неге, как старая супружеская чета. Она частенько говорила ему — в душе понимая: лучше помалкивать о таких вещах, — что ни с кем ей не было так хорошо.
Да вот беда, он все еще любил свою жену.
— Вот! — как-то раз воскликнул он, глядя на нее украдкой. — Ты нагнулась за стаканом, придерживая волосы другой рукой, точь-в-точь как Линда.
— Не понимаю, как я могу напоминать тебе о ней, — возразила Эмили. — Она совсем молоденькая, а мне уже почти сорок.
— Я и не говорю, что вы похожи, хотя у нее тоже маленькая грудь и ноги в общем такие же, но иногда какой-то твой жест… Это просто невероятно!
В другой раз он пришел с работы не в духе, за ужином то и дело подливал себе вина, потом уселся на диване со стаканом разбавленного виски и долго молчал, а когда заговорил, стало понятно, что теперь его не остановишь.
— Ты должна кое-что понять про Линду. Дело не просто в том, что она стала моей женой; в ней было все, чего я искал в женщине. Она… как тебе это объяснить?
— Ты ничего не должен мне объяснять.
— Должен. Если я сам во всем этом не разберусь, то никогда не смогу выкинуть ее из головы. Послушай. Я тебе расскажу, как я с ней познакомился. Постарайся меня понять, Эмили. Мне тогда было сорок два года, но я себе казался гораздо старше. За моими плечами были брак, развод и еще множество коротких романов. Мне казалось, что я уже исчерпал все свои возможности. И вот я приехал в Ист-Хэмптон на пару недель, и кто-то пригласил меня на вечеринку. Бассейн с подсветкой, китайские фонарики на деревьях, из окон дома доносятся записи Синатры — все в таком духе. Народ собрался разношерстный: актеры, снимавшиеся в телевизионной рекламе, парочка книжных иллюстраторов, парочка писателей, деловые люди, косившие под артистическую богему в своих алых бермудах. Вдруг я поворачиваюсь и, разрази меня гром, вижу перед собой это существо, лежащее в белом шезлонге! Никогда прежде я не видел такой кожи, или таких глаз, или таких губ. На ней было…
— Ты хочешь мне рассказать, во что она была одета?
— На ней было простенькое черное платьице. Я сделал большой глоток для храбрости, прежде чем подойти к ней. «Привет, — говорю. — Вы чья-то жена?» Она подняла на меня глаза — даже не улыбнулась, то ли от смущения, то ли из желания держать дистанцию — и…
— Говард, это, наконец, глупо, — прервала его Эмили. — Смотри, как ты разошелся. Ты просто неисправимый романтик.
— Ладно, попробую покороче, чтобы не нагонять на тебя тоску.
— Ты не нагоняешь на меня тоску, просто…
— Одним словом, следующую ночь она провела в моей постели и все последующие тоже. Когда мы вернулись в город, она перевезла ко мне свои вещи. Она тогда еще училась в колледже — как и ты, она ходила в Барнард, — и каждый день после занятий она спешила ко мне, чтобы встретить меня дома после работы. Это было так мило, у меня слов нет. Я возвращался, заранее настраиваясь на то, что не увижу ее, сказка закончилась, — и вот пожалуйста. Видит бог, эти полтора года — самое счастливое время в моей жизни.
Встав с дивана со стаканом виски в руке, он закружил по комнате, и было ясно, что сейчас лучше его не перебивать.
