На меня, однако, не произвела особого впечатлениягеометрическая мораль этой истории, хотя она и была придумана довольномастерски. Я все время пытался понять, как могли вступить в совокупление двесимметричные, но не конгруэнтные собаки в двумерной плоскости. Единственнаяпроцедура, которую я сумел придумать, представляла из себя нечто вроде canisobserva[9] – и вся эта картинка вращалась в моем двумерномвоображении. Позднее я использовал этот образ в качестве мандалы[10] вовремя медитации, когда начал заниматься йогой. Теперь он вернулся ко мне взалах сна, и я был окружен со всех сторон парами ужасно серьезных собак,возбужденно свивающихся друг с другом. Они вращались совершенно бесшумно,покусывая время от времени шею партнера. Потом подул ледяной ветер и собакиисчезли, а я остался один, замерзший и испуганный.
Проснувшись, я обнаружил, что Вуф спер одеяла и спит на нихв углу возле печи для обжига глиняной посуды. Оскалившись, я направился к немуи отнял одеяла. Этот сукин сын попытался сделать вид, что произошлонедоразумение, но я знал, что он просто прикидывается. Когда я посмотрел наВуфа через несколько минут, то увидел лишь его грустный хвост среди пыльныхглиняных горшков.
Глава 8
Они поджидали меня, чтобы что-то сказать или что-то сделать.Но ни сказать, ни сделать ничего не могли. Мы умрем и все тут.
Я выглянул в окно на пляж туда, где море выбрасывало наберег груды мусора, а потом затаскивало его обратно. Мне это напомнило опоследних сутках, проведенных в Австралии. Только тогда появился Рагма и указалмне путь к спасению. В честных лабиринтах всегда есть выход. Но я не виделдверей в песке и, сколько ни старался, никак не мог убедить себя в том, чтонахожусь в честном лабиринте.
– Ну, Фред? У тебя есть что-нибудь для нас? Или нампродолжать? Теперь все зависит от тебя.
Я бросил взгляд на Мэри, привязанную к стулу. Я старался несмотреть на ее испуганное лицо и глаза, но у меня ничего не вышло. Я вдругпонял, что больше не слышу тяжелого дыхания Хала, словно он приготовился кпрыжку. Однако Джеми Баклер тоже это заметил и слегка повел дулом пистолета.Хал не стал прыгать.
– Мистер Зимейстер, – сказал я, – если бы уменя был камень, я бы повязал его красивой ленточкой с бантиком и вручил вам.Если бы я знал, где он находится, я бы нашел его для вас или рассказал, как егонайти. Я не хочу смотреть, как будут умирать Мэри и Хал. И не хочу умирать сам.Попросите меня о чем-нибудь другом, и вы это получите.
– А мне не надо ничего другого, – сказал Зимейстери взялся за плоскогубцы.
Если мы будем смиренно дожидаться своей очереди, то умрем –после пыток. Даже если бы нам был известен ответ на вопрос, который их такинтересует, нас бы все равно убили. В любом случае…
Значит, мы не будем просто стоять и смотреть, а попытаемсянапасть на этих подонков – и тогда Мэри, Хал и я окажемся среди проигравших.
«Где бы вы ни были, кем бы вы ни были, – с отчаяниемподумал я, – если вы можете сделать что-нибудь, сделайте это сейчас!»
Зимейстер взял Мэри за запястье и с силой приподнял ее руку.Когда он потянулся к ее пальцу плоскогубцами, Рождественский Призрак или кто-тоиз его приятелей появился в комнате у него за спиной.
Выскочив из Джефферсон-холла и бормоча проклятья сквозьсжатые зубы, я решил, что следующим типом, которому я врежу в глаз, будетТеодор Надлер из государственного департамента. Однако, обходя вокруг фонтана инаправляясь в сторону студенческого Союза, я вспомнил про свое обещаниепозвонить Халу. И решил сначала поговорить с ним, прежде чем воспользоватьсятелефоном, который мне дал Вексрот.
Только сперва я выпил чашку кофе с пончиками. Именно сейчас,после тринадцати лет, проведенных здесь, я понял, что для того чтобы сделатьпищу, которого они подают в Союзе, удобоваримой, потребовалось реверсировать вней каждую молекулу – или во мне. За столиком в углу я заметил Джинни, и всемои благие намерения тут же улетучились. Я остановился и начал поворачиваться вее сторону. Тут кто-то сдвинулся в сторону, и я увидел, что она сидит с парнем,которого я знаю. Я решил поговорить с ней в другой раз и вышел в вестибюль.Однако все телефоны оказались занятыми, поэтому я начал расхаживать взад-вперед,с чашкой кофе в руке. Шаг, еще шаг. Глоток, еще глоток.
У себя за спиной я услышал чей-то голос:
– Привет, Кассиди! Иди сюда, вот парень, о котором ятебе рассказывал!
Повернувшись, я увидел Рика Лидди, который имел ответы навсе вопросы, кроме одного: что делать с дипломом, который он должен былполучить в июне. С ним рядом была его более высокая копия, одетая в фирменнуюфутболку Йельского университета.
– Фред, это мой брат Пол. Приехал навеститьменя, – сказал он.
– Привет, Пол.
Я поставил чашку кофе на выступ в стене и начал протягиватьему левую руку. Вовремя опомнившись, я поменял ее на правую, чувствуя себя приэтом полным идиотом.
– Он у нас вроде Вечного Жида, – продолжалрекламировать меня Рик, – или Дикого Охотника. Человек, который никогда незакончит университет. Персонаж бесчисленных баллад и куплетов: Фред Кассиди –Вечный Студент.
– Ты забыл упомянуть Летучего Голландца, – сказаля. – Увы, перед тобой – доктор Кассиди, черт побери!
Рик начал смеяться.
– Это правда, что вы любите лазать по ночам? –спросил Пол.
– Иногда, – ответил я, чувствуя, что между намиуже почти разверзлась громадная пропасть. Проклятая овечья шкура начинаетвзимать свою дань. – Да, это правда.
– Вот здорово! – воскликнул Пол. – В самомделе здорово. Я всегда хотел познакомиться с настоящим Фредом Кассиди –лазателем.
– Боюсь, что ваша мечта сбылась, – проворчал я.
Тут кто-то повесил трубку, и я бросился к телефону.
– Прошу меня извинить.
– Конечно. До встречи, Фред. О, пардон… док.
– Было приятно познакомиться.
