наоборот, когда могущественные чаровницы становились простыми девицами, ни к какому колдовству не способными. Все равновесие сказочного мира перепутали. Тогда и решили Василиса Премудрая и Соловей Разбойник, что все должно быть честь по чести: коли предсказать, что источник вытворит, невозможно, сталбыть, надо их так запечатать, чтоб случайно никто не отыскал.
— Но они-то, выходит, без труда найти смогут?
— Так, да не так. Кто ж врагу своему доверится? Чары там такие хитрые, что и сами они ни в жисть пропажу не сыщут. Но на всякий случай оставили лазейку, ту, о которой нам Нестор говорил. Кто же знал, что Кощей на светлую сторону перейдет? Не осталось у Соловья никого, в ком кровь течет и живая, и мертвая. А вот со стороны света была Яга. Любопытно, кто отправился искать второй источник? Ох! Лушенька!
— Если я хоть что-то понимаю в наследной магии, — поспешил успокоить Ратислав, — Лукерья справится. Иначе и быть не может, слышишь?
Васена кивнула. За подругу было боязно. Но еще хуже будет, если силы темные придумают, кто в навьем пламени выстоять сможет. Коли Яга и Кощей на стороне света, тогда кто бы это мог быть?
— Любая навья тварь, — грустно ответил Ратислав, когда Василиса спросила его об этом. — Достаточно лишь отвлечь на себя пламя, чтоб наложить чары на источник.
— Какие чары?
— Васена, я ведь тоже светлый, хоть сразу и не скажешь, — кисло улыбнулся богатырь. — Про темное колдовсво не ведаю. Прадед больше не использует, а где бы я еще мог его увидеть?
— И то верно, — вздохнула девица, а про себя подумала, что если бы не было так страшно, было бы жуть как любопытно.
Долго ли, коротко ли, а с каждым шагом приближались Василиса и Ратислав к заветному источнику. Им казалось, что они просто держат путь на север, когда на самом деле все было куда сложнее. И ни в одной книге об этом написано не было ни строчки. Секрет же источника был в том, что явится он тому, кто готов его сберечь, собственной жизни не жалея. Не чая о силе могучей, лишь мечтая о мире и согласии. Об этом как раз и размышлял Ратислав, поглядывая на невесту. Готов ли он был встретить свою погибель? Не раздумывая. Главное, чтоб Василиса была невредима и счастлива. Он как-то позабыл подумать о том, что без любимого счастье девичье не случится.
Миновали путники леса и поля, останавливались на постой в деревушках, где хлебосольные хозяева потчевали их пирогами и сметаной, ничего не прося взамен. А Васена, научившая простеньким бытовым заклятиям, тихонько помогала хозяйкам, пока те не видели. Уж, почитай, целую седмицу не могли отыскать заветный источник. И на исходе седьмого дня уставшая от скитаний Василиса не выдержала.
— А может, и нет никакого источника вовсе?
— Не может не быть, — твердо ответил Ратислав. — Василисушка, не воротимся мы обратно, покуда не найдем. Как бы ни было тяжко, да только не остановим мы силы темные, коли доберутся они до источника прежде нас.
— Надо было еще книги поискать, — вздохнула Васена. — Может, там еще что-нибудь было. Я бы сейчас все отдала, только бы он, наконец, появился пред нами. В страхе идти трудно, оглядываться на каждом шагу, стрелы в спину ждать. Лучше уж добрую службу сослужить, чем попусту плутать… Ой!
Стоило Василисе про добрую службу сказать, полыхнуло перед ней огромным огненным столбом чисто поле. В тот же миг стало вдруг вокруг темно, будто ночь прежде времени день сменила. И остались лишь черные колосья пшеницы да пламя, что доставало до самого неба.
А потом раздался свист. Полный боли и ярости, оглушающий, заставляющий упасть на землю и закрыть уши руками. И был он совсем рядом, словно в этот раз не доверил Соловей никому битву с Ратиславом, сам явился. Да не один. Щурясь от света пламени, разглядела Васена Разбойника. Был он ростом невысок, худощав, но ликом суров. Зубы у него были сплошь гнилые, а одежда висела грязным тряпьем. Но от этого он казался лишь страшнее, Василиса не понимала, как в нем помещалась такая чудовищная силища. За его спиной стояли три пышнотелых девицы, вроде бы обыкновенные, да только лишь у одной из них оба глаза красовались на положенном им месте. Вторая могла похвастаться лишь одним, расположенным прямо посередь лба. А третья щеголяла тремя.
— Хаврошечкины сестры, — шепнул Ратислав. — Колдуют слабо, да запутать знатно могут. А за ними — навьи твари.
И точно. Было их около дюжины, костлявые да грязные, в полуистлевших клочках того, что прежде было одеждой, покрытые комьями сырой земли. Василиса замерла от ужаса, понимая, что сейчас ее суженый должен шагнуть прямиком в огонь, коли и правда хочет успеть прежде темных сил. И тогда она, Васена, останется совсем одна супротив Соловья с его войском. А они приближались, девица видела, как вдыхает разбойник побольше воздуха, чтоб засвистеть так, что не поднимутся они больше с земли. Бросился ему навстречу Ратислав, выхватывая из ножен меч. Не успеет!
А сестры Хаврошечки, не замечая богатыря, расплывчатыми тенями неслись к Василисе. Разорвут ведь на лоскутки!
— Что же делать? — пробормотала Васена, подскакивая на ноги. Оружия у нее не водилось, лишь живая водица, которая явно не сгодится для темных сил, да слово крепкое. А еще…
— Ой, насилу догнал! А ну, глазастенькие, кому румяную булочку? Только догоните сперва! — откуда ни возьмись выкатился Колобок, как и прежде сияющий мучными боками. — А ты не стой, беги на выручку!
Это он уже Василисе крикнул, шустрым шариком катаясь меж Хаврошечкиных сестриц, путая их, отвлекая, заставляя яростно рычать. Он и шутил, и дразнил их всячески, догадавшись, что ума им судьба не отсыпала, одну лишь злость. Вот и пользовался. А Васена бросилась на помощь Ратиславу. Соловей не свистел, он командовал тварями навьими, чтоб сплотились на ратном поле, снесли ржавыми мечами буйну голову богатыря.
— Чистая водица для каждого сгодится! — закричала Васена первое пришедшее ей в голову заклятье. Им она прежде лишь посуду мыла да полы, а костяшки-то тоже от грязи отчистить можно. Не для того, конечно, чтоб биться приятней, а чтоб, пока клубятся вокруг них мутные водяные капли, ослепить и выручить Ратислава. Верно говорят, один в поле не воин, особенно супротив целого войска. Благо, богатырь был не один. И пусть его войско состояло из девицы да хлебного мякиша, а только они друг за друга стояли, жизнью друг друга дорожили.
Куда там Соловью! Он и вовсе не заметил поначалу, что остался один,
