гордая осанка пропала — из-за постоянных попрёков жены Любомир приобрёл дурную привычку сутулиться. К тому же он мало ел, всё больше утоляя голод и жажду дешёвым разбавленным вином.
От тяжких дум Любомира отвлекли странные звуки впереди по дорожке. Он осторожно приблизился к широкому стволу дуба и выглянул: на тропинке, впереди него шагов на двадцать, семеро мужчин в серых рубахах и платках скрывающих лица окружили молодого выпускника боевой школы. Бежево-синий наряд и его особый крой, не позволял ошибиться.
Не говоря ни слова, они обнажили длинные, широкие кинжалы, а потом дружно напали. Любомир вздрогнул, он схватился за рукоять меча, но, что-то внутри него остановило благородный порыв, заставив ноги стать ватными, а спину покрыться липким потом. Любомир носил при себе короткий меч, но пускать его дело не спешил. Меч был чем-то вроде атрибута, придававшего Любомиру солидности и мужественности. Он отнюдь не считал себя трусом, в отличии от своей склочной жены и её ехидного любовника, скорее человеком осторожным и рассудительным.
Всё произошло стремительно: молодой выпускник успел отбить пару атак нападавших, а после свалился на дорожку сраженный подлым ударом по лопатку.
— Тысяча демонов! Это не он. — воскликнул один из нападавших, склонившись над поверженным. — Мы обознались. Уходим.
Безликие мужчины в сером, ничего не взяли с тела воина, они поспешно покинули боковую аллейку, скрывшись в густых зарослях боярышника. Значит это не бандиты, смекнул Любомир, они не вернуться обратно.
Любомир медлить не стал. Он опрометью ринулся к истекающему кровью юноше.
— О боги! Прошу, вас, помогите! — жалобно простонал раненный, когда Любомир попытался усадить его, привалив спиною к стволу дерева.
Бегло осмотрев рану Любомир покачал головою:
— Это смертельная рана, я ничем не смогу вам помочь, боюсь вы скончаетесь раньше, чем я приведу лекаря.
— Ах! За что мне это?! — хрипло выдохнул раненый, на его губах пузырилась алым слюна. — Прошу вас, возьмите эти бумаги.
Он протянул Любомиру свиток, которых хранил в тубусе на груди.
— Что это? Грамота?
— Да. — выдохнул умирающий. — Обещайте, что передадите их человеку по имени Приян Жилка. Он иноземец, проездом в Артосе, он очень ждёт эти бумаги что бы… — незнакомец не договорил, поперхнувшись кровью он закашлялся.
Любомир принял тубус из ослабевших рук, раскрыл, что бы прочесть — это действительно была грамота, точнее свидетельство о присвоении воинского звания в дружине Великого Князя и право на ежемесячное денежное пособие. У Любомира загорелись глаза.
— Конечно-конечно, я непременно передам. — пробормотал он, пряча бумагу обратно, а тубус за пазуху. — Вот только, где мне искать этого Прияна?
Юноша не ответил, его глаза были пусты, грудь больше не вздымалась — он был мёртв.
Воровато, оглядевшись по сторонам, Любомир ловко срезал с пояса мертвеца бархатный кошель. Внутри оказалось серебро. Неслыханная удача! Боги сжалились над ним, наградив за долгое терпение, презрение и побои, за долгие три года в плену у ведьмы, называвшей себя его женой.
Сегодня он закажет себе дорогое вино из Мэна, а ещё денег хватит, на то чтобы снять комнату на втором этаже харчевни и уговорить одну из пухлых подавальщиц согреть его постель этой ночью. А потом, с бумагой, утверждённой княжеской канцелярией, ничто не помешает ему начать новую жизнь.
Пробило пять пополудни — через час Стретень Тур должен дать ответ заносчивому чужаку, встретившись с ним на мосту, или его репутация и репутация Школы будет погублена.
Стретень не стал дожидаться пока Софийка вернётся в гостиную. После того, что она сказала об этом Гордее, молодого Тура мучила досада. Он потратил на эту девчонку слишком много времени, денег, чувств, а она ответила ему чёрной неблагодарностью. Даже дюжина потешных девок с рынка Нижнего Города, которые рядятся в приличных горожанок, стоят намного меньше, чем Стретень потратил на обитательниц этого дома. Сверчок прав, пришла пора действовать.
Хлипкий запор на двери спальни девушки не смог противостоять мощному удару ноги Стретеня. Софийка пискнула от неожиданности, как пойманный в силки заяц. Она уже успела снять фривольный наряд танцовщицы-наложницы и была занята тем, что оттирала с лица кармин и белила.
Сейчас, простоволосая, с лишенным краски лицом, в короткой и тонкой исподней рубашке, она показалась Стретеню более соблазнительной и прекрасной чем в любом из подаренных им платьев.
— Молодой господарь, вам сюда нельзя. — дрожащим голосом произнесла девушка.
Стретень сделал несколько шагов к Софийке, она попятилась, споткнулась о ножку кровати и полетела на перину.
— Остановитесь или я закричу! — прекрасные карие глаза наполнились слезами, но для распалённого желанием Стретеня это были алмазы.
— Значит ты его любишь?! — хрипло спросил Стретень. — Ты любишь моего врага?!
Софийка мотнула головой, но её лицо и тело говорили об обратном.
— Стойте! — воскликнула девушка.
Предупреждение не возымело на мужчину никакой силы и Софийка, раненой птицей заголосила:
— Мама! Мамочка!
Стретень навалился на девушку сверху, упал хищным коршуном, придавил тяжелым камнем. Он был достаточно силён, что бы сломить сопротивление, достаточно решителен, что бы остаться глухим к мольбам девушки. Непоправимое случилось быстро, но эта дюжина минут показалась Софийке вечностью. Вечностью, которая навсегда разделила её жизнь на до и после.
— Вытри слёзы. Завтра я пришлю выкуп. — пообещал Стретень поднимаясь с перины.
Он быстро оправил одежду и не оглядываясь вышел из девичьей спальни.
Арина, которая вместе со Сверчком, всё это время отсиживались на кухне, вздрогнула, услышав крик дочери. Но она, сдержала свой материнский порыв и не поднялась наверх, в комнату дочки. Дрожащей рукою женщина налила в кубок крепкого вина и залпом осушила его. Сверчок покачал головой, его голос был уставшим и совершенно безрадостным:
— Похоже, у них там всё сладилось.
— Моя бедная доченька. — едва слышно прошептала Арина.
— Не смеши. — укорил Сверчок. — Дело и так слишком затянулось.
— Тебе не понять чувства матери! — зло прошипела Арина, сейчас её тошнило от вида своего ушлого полюбовника.
Сверчок рассмеялся:
— Материнские чувства?! Да разве ты способна на них? У подколодной змеи больше любви к своим змеёнышам, чем у тебя к Софийке, любовь моя.
Арина запустила в Сверчка пустым кубком, не попала, а мужчина только покачал головою и произнёс:
— Скоро пробьёт шесть, нам с молодым господарем пора.
Выходя из дверей кухни он столкнулся с Софийкой. Девушка была бледна, как покойница, но её одежда и причёска уже были приведены в порядок.
— Софийка. — только и смогла выдохнуть Арина, бессильно опускаясь на лавку.
— Мама, ты была здесь? — в тоненьком голосе дочери, в этом простом вопросе, было столько детского невинного удивления.
Арина открыла рот, но не смогла произнести ни слова. За одну долгую секунду
