Отдашь собаку?
— Да. А вы пообещаете меня… нас отпустить?
— Обещаю. Клянусь своим инженерским титулом.
Я вернулся за псом, поднял его и открыл дверь, подпирая ту носком ступней, уже мокрых от пота и растаявшего снега. Георгий Владимирович стоял шагах в двух от меня, и его совершенно невозможно было узнать. Огромный некогда живот нависал пустой кожаной массой над коленями, выпадая из допотопного свитера. Впалые глаза спрятались на совершенно иссушенном лице, со рта капали бардовые слюни. Запах шёл такой, что меня чуть не вывернуло на пса, заворожённого тем же отвратительным зрелищем.
— Держите.
Георгий Владимирович подошёл ближе с протянутыми руками. Пальцы на них были совсем чёрные, с побелевшими, разломанными на куски, ногтями. Вонь усилилась, став совсем невыносимой, когда старик взял пса и небрежно сдавил его в своих культях. Мотя занервничал, поднял на меня глаза и проводил взглядом, уносимый подальше Георгием Владимировичем. Я помахал собаке и принялся закрывать за собой дверь. Последнее, что перед этим увидел — старый инженер поднёс голову пёсика к своему рту с кривыми губами, покрытыми порезами и гноящимися нарывами.
Мотя заскулил невозможно громко, а глухой хруст полностью перекрыл собачий вой. Меня передёрнуло, я еле смог защёлкнуть замок обратно, ожидая, что именно в этот момент меня будет ждать та же участь, что и преданного пса. Меня трясло на месте, я держался рукой за дверцу шкафа, чтобы не свалиться на пол без чувств.
— Что там случилось? Что он сделал с Мотей? — соседка верещала, постепенно теряя способность вообще что-то произносить. Мерзкий хрип из её прокуренного горла сливался в одну какофонию чего-то, некогда напоминавшего человеческий голос.
— Пока будьте в комнате. Я скажу, когда можно будет выходить.
— Что с собакой?! Отвечай, сука эдакая!
— Всё хорошо. Мотя — добрый пёс.
Я прижался к двери ухом, снова. Опять верю всем, но не самому себе, особенно после того, что сделал несколько минут назад. Громкое чавканье бегало эхом в коридоре, посещая каждый изгиб стены и трещинку, появившуюся, возможно, даже до моего рождения. Слишком старое здание, чтобы о нём кто-то помнил, кроме обитателей, доживающих свой век, тараканов и вредителей. Отвратительно себя причислять к ним, хотя отдалённо понимаю, что сам являюсь отличнейшим примером таковых. Дождавшись, пока хруст и звуки проглатывания исчезнут, я рискнул спросить:
— Вы нас выпустите?
— Да, но сначала отдай соседку.
В груди всё обрушилось. И в первую очередь от того, что для меня не оказалось разницы между уже съеденным Мотей и сумасшедшей пожилой женщиной, до сих пор беснующейся в запертой комнате. Расстроило то, что меня уже обманули, и теперь совершенно нет никакой гарантии, что это не повторится снова.
В запертой комнате затрещал телефон, лежащий непонятно где.
— Мамашка твоя звонит. Возьми трубку!
Соседка даже не попросила открыть для этого дверь. Это, якобы, само собой разумеется. Они оба играют мной, будто с наивным глупым мальчиком, но я не такой. Не попадусь больше на очевидные уловки, слишком дорого будет стоить промах.
— Просуньте его под дверью! — я наклонился к самому полу, всё ещё не уверенный, что телефон пролезет в эту щель. — Ну же, давайте!
— Ты дуру из меня не строй, щенок! Быстро открывай! Или я возьму трубку и всё о тебе расскажу, тебе же важно мнение твоей мамки?
Дико разозлили эти слова, я вскочил на ноги и собрался уже было пнуть дверь, чтоб съездить обнаглевшей соседке по морде, но тогда есть шанс упустить её как наживку. Не верится никак, что Георгию Владимировичу не нужна падаль — лишь живой организм.
— Или так, или я вас не выпущу никогда! Сами полезете через окно, а я выйду и сбегу. Решайте! — я строил из себя того, кем на самом деле не являлся. Руководителем ситуации.
— Хуй с тобой! Но потом открой, я не останусь здесь. Не бросай меня, пожалуйста.
Сейчас можно и довериться, ведь риск уменьшился. Верхняя часть телефона и правда показалась в щели между дверью и полом, и вот тут я поторопился. Рванул за дисплей и тут же переломил телефон пополам, потому что соседка, оказывается, не захотела так просто его отпускать.
— Доигрался, маленький мудак! И что теперь будем делать?
— На кой хер вы его держали!
— Я тебе не верила и правильно делала! А теперь открывай, у тебя больше нет никакого выбора.
А выбор у меня был. С псом управиться намного проще, чем со взрослым человеком. И я говорю не про себя и свои потуги, а про Георгия Владимировича — пока он будет обгладывать мерзкое старое тело соседки, я смогу сбежать и вырваться на улицу, а там будь что будет. Места для манёвров хоть отбавляй, ведь заражённых у окна было всего ничего, а до подъезда им ковылять ещё метров десять. Я справлюсь, верю в это, ведь только вера и осталась. И соседка, которая уже вывела меня из себя.
Я глянул на сломанный экран. Телефон, гнутый ровно в середине, весь в трещинах и больше не вибрирует. Даже не успел посмотреть, действительно ли это мама звонила, или кто ещё. Теперь остаётся только догадываться и решать, что делать дальше. Хотя и так всё понятно, но где силы на это взять? Спросить бы кого. Я уже у финиша, вот только не могу окончить начатое, что-то не так. И как-то одиноко, аж к земле гнёт. Зареветь хочется, а не могу. Слёзы застревают где-то у самых глаз, прячась и скрываясь от стыда. Стою и хнычу в тишину и пустоту. Свет горит только в запертой комнате, сам держу себя в полутьме.
Стучат с разных сторон, в две разные двери, и я посреди них. Не знаю, что отвечать, что им дать и что сделать, ведь всё окажется не то. Оба меня обманули, и теперь стою, сжимая в руках недееспособный телефон как символ провала. Не слышу, что они говорят мне, делая вид, якобы оба стараются помочь, но один съест, я другая бросит, лишь бы спастись самой. Да, я скормил её пса ходячему гриппу, однако такой сложилась ситуация.
Не виноват, правда.
Я подошёл к двери и в
