третий раз прижался к ней ухом, втайне желая, чтобы по ней ударили, и я бы не отправился в нокаут, а подох на месте. Не хочу ничего решать, поправлять, чинить и воздвигать. Просто хочу жить, и всё. Не считаю, что это так уж и много.
— Вы точно отпустите? — я шептал, надеясь, что меня услышит Георгий Владимирович, подозрительно притихший в коридоре, но не услышит соседка, переставшая так прыгать и барабанить по стенам.
Шаги приблизились и стихли. Я слышу, как там кто-то чавкает, нечто особенное. Это слюна столь громко капает на пол?
— Да, отпущу. Но сперва отдай соседку, а потом уходи, пока можешь, милый. Договорились?
— Да.
Я ответил незамедлительно, тут же отпрянув от двери и открыв её заранее. Трясущимися руками достал из кармана ключи и вставил в замок к комнате. Соседка тут же оживилась и подбежала, кажется, от подоконника, ко мне.
— Точно, всё правильно. И я помогу тебе, обещаю, мы выберемся отсюда вместе!
Я знал, что она лгала, но даже сама соседка не понимала, насколько её враньё становилось пагубным для неё самой. Я открыл дверь, и старуха, пробежав мимо и толкнув в плечо, рванула к выходу. Она угодила прямо в смердящие объятия Георгия Владимировича. Он тут же вгрызся зубами в лицо женщины и откусил ей нос. Тонкие капилляры и нити мышечных волокон протянулись, пока не лопнули. Соседка даже слишком долго сдерживала крик, завопив только тогда, когда живой труп начал припадать к её щекам и шее поочерёдно, превращая своё лицо в красную маску, а её — в кровавое месиво из мяса и жил.
Я медленно вышел из квартиры, а старая пара постепенно прогибалась к полу, словно они танцевали, и все взгляды были прикованы только к ним. Георгий Владимирович даже держал соседку за руку и талию так, словно действительно кружился в вальсе, а она кричала от восторга, ведь он весьма обходителен с ней. Достойный мужчина для светской дамы.
Я прошёл мимо них, спустился по лестницам, миновав одинокую детскую коляску, стоящую уже несколько лет на одном и том же месте. Забытая, пыльная, покинутая за ненужностью. На улице морозно, но как-то приятно. Слабый ветерок с нежными снежинками прикоснулся к моему лицу. Я вдохнул полной грудью и отпустил в вечерний воздух маленькие клубки пара.
Мертвецов вокруг оказалось куда больше, и за ними не видно горизонта. Ебаный грипп.
Хорошие. Красивые
Посвящается Даше С.
Я хотела написать тебе ещё вчера. Но по итогу, как сам можешь увидеть, твои сообщения пусты. Может, ещё решусь, но кажется, что уже сказала абсолютно всё, что хотела.
Знаешь, я часто вспоминаю, что ты говорил раньше. Немного боюсь назвать это внушением, но порой создавалось ощущение, что одну и ту же мысль ты словно пытаешься вкрутить мне в висок. Я верила, и это правда, но сейчас не знаю, смогу ли поверить ещё раз. Ты предал не только меня, ты покрыл позором каждое своё слово. И даже после всего этого я до сих пор думаю, можно ли тебя слушать так же, как раньше, не боясь, что ты можешь иметь ввиду что-то ещё.
Я попросила тебя быть рядом, когда по-настоящему в тебе нуждалась. Это был очень одинокий вечер, так старавшийся превратиться в ужасно тоскливую ночь, и мне нужен был кто-то. Мне нужен был ты. И ты даже согласился помочь, но вот не знаю, стоило ли это того. И до сих пор чувствую себя использованной, обманутой. А ты сказал, что неправильно меня понял. Разве? После всего того, что ты узнал обо мне, ты действительно поверил, что я этого хотела?
Но это будто не мои слова, а твои.
Так невинно строил из себя жертву, и так смешно защищался, когда я наконец осознала, что ты со мной сделал. В твоих действиях никогда не было насилия, но ты словно шаг за шагом столь долгое время старался подобраться так близко, чтобы я уже не смогла оттолкнуть. Теперь думаю, что ты затевал всё это с самого начала, но неужели терпел так долго? Долгосрочный проект, ну да. Так я себя чувствую теперь.
В то утро, сразу после случая, ты уехал и оставил меня одну. Я проспала до обеда, и даже дольше, а ты вообще не писал. Я думала о себе и старалась о себе заботиться, но потом ты полностью поглотил мои мысли, всё ещё молча проживая свой день. И у тебя как обычно дела идут хорошо. Ведь ты так мне всегда отвечаешь?
К новому вечеру появилась уверенность, что всё не так плохо. Что я просто накручиваю и нервничаю на пустом месте. И ты, словно узнав это каким-то неведомым способом, тут же спросил, «как ты там?» Искренне поверила в то, что я в порядке. Но осознание пришло лишь на третий день. Ты извинился, я практически заставила тебя это сделать. Трудно засыпать, зная, что ты считаешь всю ситуацию нормой. Но это отвратительно, мерзко, и ты сам это раньше называл скотством и предательством. Ну, что ж, и где мы теперь?
Я не хотела играться с тобой, и ты был у меня дома. Настолько доверяла, что и раньше спала с тобой в одной постели. Но в те разы я считала себя… нет, даже и правда была сильной, и ты словно чуял это, отодвигался подальше к стене. Но в этот раз всё оказалось иначе, и твои руки легли мне сначала на голень, а потом поднялись, и я оказалась без одежды.
Подруги бы сказали, что сама виновата, якобы спровоцировала. Но именно поэтому мы давно с ними не общались. Да и ты практически единственный человек, с которым хоть изредка виделась. Всё вокруг меня напоминало о тебе, ведь ты словно намеренно ко всему приложил руку. Всё ещё цепляюсь за формулировку «долгосрочный проект».
Хочу простить тебя. Ведь ты слишком искренне извиняешься, и я не вижу твоих глаз, но уверена, сейчас они полны слёз. Да, ты плаксив и чувствителен. Слишком даже для меня, но дружить это не мешало раньше. А сейчас всё не то, и я совсем не знаю, чего ты
