говорит мне, что он выслушает, если я заговорю.
— Я знаю, что это не так, но это не значит, что я ничего не знаю. Важные детали, которые могли бы вам пригодиться. — Моя кровь бурлит в жилах, как в огне, ощущение битвы между мужчинами пронзает саму мою душу впервые с тех пор, как я всадила пулю в своего отца.
Когда никто из них не отвечает, каждый оглядывает меня настороженным, но в то же время любопытным взглядом, я делаю шаг к ним. — Русские все рассчитывают, вплоть до мельчайших деталей. Они не пойдут на такой шаг, как удар по вашему грузу, не предугадав вашу реакцию и не подготовив свой следующий ход. Более того, одну вещь русские ненавидят больше всего на свете, не считая плохой водки, — это чувство предательства. Если это причина тех игр, которые они разыгрывают, то они наверняка видели, как вы справлялись с подобными ситуациями раньше, так что они могут сохранить преимущество. — Я останавливаюсь рядом с сидящем на стуле Маттео, останавливая на нем свой пристальный взгляд и понижаю голос, пытаясь сохранять спокойствие и расслабленность, хотя все это гораздо более захватывающе, чем я хочу признать. — Если идти на конфронтацию к своему врагу — это то, что вы обычно делаете в такой ситуации, то вам нужно быть готовым к тому, что они знают об этом и уже на шаг впереди вас.
Маттео поджимает губы, сцепляет пальцы на столе и смотрит на меня. — Ты ошибаешься.
Мое тело напрягается от его слов, разочарование угрожает взять надо мной верх, когда я усмехаюсь. — Как хочешь, но о чем, я думаю, ты забываешь, так это о том факте, что мой отец всегда знал, что все делали. Безошибочно. Как, по-твоему, это работало? Не мог же он быть тем, кто следит за каждой группой, с которой он тогда работал, не так ли? — Я хватаюсь за спинку стула передо мной, костяшки моих пальцев сжимаются вокруг дерева, когда я вопросительно поднимаю бровь.
Проходит пара секунд, и на этот раз говорит Вито. — Ты наблюдала за ними.
— Так и есть. — Правда срывается с моих губ без паузы. При всей моей подготовке в других вопросах, у меня также есть навыки хищения, ведения переговоров и прочей подобной ерунды, и все же я здесь, раздаю это бесплатно. Какая дура.
— Тогда каков наш следующий шаг? — Спрашивает Энцо, откидываясь на спинку сиденья и расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
Поднимаясь со стула, я скрещиваю руки на груди и на мгновение задумываюсь. — Я не стою здесь и не делаю шагов в пользу мафии Де Лука, Энцо, — говорю я, закатывая глаза, но я серьезно. Последнее, чего я хочу, это чтобы они подумали, что я разыгрываю их пьесы, или пытаюсь проникнуть к ним, или какая другая чушь может прийти им в голову. — Что я точно знаю, так это то, что у русских предательство превыше всего остального. Они нанесли бы вам удар одним способом, только чтобы выманить вас из укрытия и нанести вам настоящий удар, — заявляю я, вспоминая смерти, свидетелем которых я была от их рук. — Их секретный прием — это всегда двойной удар. Ударить тебя один раз, разозлить, позволить тебе разыграть свою обычную реакцию, только для того, чтобы быть на шаг впереди и быть готовым низвергнуть вас в глубины ада от их рук. Так что, исходя из моего опыта, вам нужно атаковать их жестко и быстро, прежде чем они даже осознают это, но вы не можете разыграть ту же комбинацию, что и всегда, потому что именно этого они ожидают.
Все трое отворачиваются от меня, тихо разговаривая друг с другом только глазами, но момент прерывается стуком костяшек пальцев в кухонную дверь.
— Босс, у нас проблема. — Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Тето прерывает нас, и я не удостаиваю его взглядом, не тогда, когда вижу малейший намек на гнев и разочарование, промелькнувший на лице Энцо.
— Черт.
17
ЭНЦО
— Выдвигаемся, — приказывает Маттео, поднимаясь со своего места. Какой бы ни была ситуация, судя по выражению лица Тето, она выглядит не очень хорошо. Если Торрес, наш заместитель, прислал его сюда, дела не могут быть хорошими.
Мой желудок урчит, ненавидя, что нас прерывают, прежде чем я успеваю съесть хоть кусочек того, что готовит Нонна. Но, несмотря на свое разочарование, я следую примеру Маттео, как и Вито, в то время как Рен машет рукой, останавливая нас.
— Я пойду с вами. — Ее слова заставляют мои брови удивленно приподняться, но любой ответ, который у меня может быть, пресекается Маттео, когда он проносится мимо нее и направляется к двери.
— Да пошла ты! — ворчит он, но, похоже, это ее не разубеждает.
— Но…
— Нет. — На этот раз отказ исходит от Вито, когда он неторопливо проходит мимо нее, и она хлопает руками по бокам, как капризный ребенок. Черт, она слишком веселая и гораздо более очаровательная, чем она даже думает. За всеми ее стенами и гневом, который она проецирует, чтобы помешать кому-либо приблизиться, скрывается потерянная душа, пойманная в ловушку тем, что преследует ее.
У меня есть подозрение, что это связано с ее отцом, но не мне судить. Я просто наблюдаю и исследую, и я не могу отрицать тот факт, что я узнаю о ней гораздо больше из тех небольших взаимодействий, которые мы продолжаем иметь, чем я думал.
Нутром я знаю, что она права, у нас не слишком хорошо получается держать ее в плену, но это немного сложно, когда она решила пойти с нами.
Оказавшись рядом с ней, я подмигиваю ей, заставляя ее сердито посмотреть на меня, когда я подхожу к Нонне, чтобы поцеловать ее в лоб, прежде чем умчаться оттуда.
Я всего на несколько шагов отстаю от остальных, когда Торрес объясняет ситуацию. — Люди, управляющие ночным клубом, позвонили в экстренном порядке, потому что там произошел взлом, и единственное слово, которое я разобрал из сообщения, было то, что это были русские.
Черт.
Они нами недовольны, и это бесит меня еще больше, потому что эти ублюдки думают, что мир вращается вокруг них. Мы ушли не из-за них, мы ушли из-за нее, но они никогда нам не поверят, пока мы не скажем им, кто она такая. От одной только мысли об этом у меня скручивает живот, и я знаю, что это не выход из сложившейся ситуации.
Несмотря на это, они уже нанесли удар по нашему грузу,
