class="p">Мой защитник.
Моя ошибка.
— Твой друг детства — убийца моих родителей, — сказала я мертвым и пустым голосом.
Мэддокс уставился на меня, его голубые глаза искрились виной и безнадежностью. Его плечи опустились, и он выглядел так, будто вот-вот упадет на колени.
Он потянулся ко мне, но я отступила.
— Лила.
Если Кристиан убил моих родителей той ночью, то Мэддокс разбил мое сердце в пыль.
— Ты солгал мне.
ГЛАВА 12
Мэддокс
Говорят, что ложь всегда найдет способ тебя догнать. Ложь никогда не остается скрытой слишком долго. Секреты никогда не хоронят по-настоящему.
Ложь и секреты могут защитить… но могут и разрушить…
Мои секреты уничтожили нас. Мои секреты сожгли мою любовь к Лиле дотла.
Это разрушило нас.
Виноват был только я, а моей жертвой стала Лила.
Я бы отрезал себе гребаные руки и ноги, если бы мог просто вернуться из этого самого момента и изменить конец этой главы.
Но черные чернила на страницах остались навсегда. Я мог бы вырвать страницы, сжечь их дотла, но тогда… это изменило бы нашу историю, недостающие страницы… незавершенная … и испорченная история.
Выражение чистой боли на лице Лилы уничтожило меня.
Я попытался дотянуться до нее. Во мне горела острая потребность утешить ее, избавить от боли, хотя причиной этого был я. Во рту у меня пересохло, а в горле застрял тяжелый ком, когда Лила отшатнулась назад, вне моей досягаемости.
Далеко от меня.
Как будто она не могла вынести моего прикосновения.
Как будто я вызывал у нее отвращение.
Реакция пронзила меня силой меча. Жаль, что я был без доспехов. Острое лезвие вошло в плоть, и я, блядь, истек кровью.
Лила посмотрела в другую сторону, не говоря ни слова, и пошла прочь. Я последовал за ней, держась на осторожном расстоянии позади.
— Лила, ты куда? Уже так поздно.
Она не ответила.
Она все шла, шла… шла прочь от меня. Далеко и вне моей досягаемости.
Я ускорил шаги и последовал за ней. Я, наконец, заметил направление, в котором она шла, и понял, что она возвращается домой. Дерьмо!
— Позволь мне отвезти тебя домой, пожалуйста. Нам уже поздно идти домой, и мы слишком далеко. — Она не говорила. Не ругала меня. Не признала меня.
На самом деле, я думал, что она едва дышит.
Потерялась в своем собственном мире, в своей голове… ускользнула от реальности. Мои пальцы обвились вокруг ее бицепса, и я потянул ее обратно к себе. Лила с шипением отвернулась.
— Нет.
Одно единственное слово. Сказано с такой злостью и мучением.
Мое сердце колотилось, злобно билось в грудной клетке. Моя грудь отозвалась знакомой болью.
— Пожалуйста, — прохрипел я, умоляя. Я не узнавал ни свой голос, ни его тон. Я казался чертовски слабым. Слабым для Лилы Гарсии. — Позволь мне отвезти тебя домой. Я знаю, что я последний человек, которого ты хочешь видеть или слышать прямо сейчас. Я понимаю, но это полное безумие идти пешком до дома, прямо сейчас, в такой час, — пытался я ее урезонить. — Я не прикоснусь к тебе. Я даже не скажу ни слова. Черт возьми, тебе даже не нужно смотреть на меня или что-то говорить мне. Просто позволь мне отвезти тебя домой.
— Это безумие, что ты думал, что тебе это сойдет с рук. Это безумие, что ты выхватил мою жизнь прямо у меня из-под ног и смотрел, как она рушится, как будто ты имеешь право уничтожить меня, — прошептала она.
Я зажмурил глаза, чувствуя жжение в задней части век. Моя голова раскалывалась, отдаленная боль, когда Лила возобновила свою прогулку. Ее тюлевое платье с перьями было тяжелым, и она практически волочила ноги. Она споткнулась несколько раз. Я потянулся к ней, но она выпрямилась, прежде чем я успел помочь. Она продолжала идти. Снова споткнулась, затем выпрямила спину и возобновила тот же безумный темп.
Это сводило с ума, когда я смотрел, как она рушится у меня на глазах. Прекрасно зная, чьей жертвой она стала. Не Кристиана Кармайкла и его семьи. Но моей.
Даже не осознавая этого…
Я стал ее врагом.
И она стала моей невольной жертвой.
Мои пальцы запутались в волосах, и я дергал их, пока кожа головы не обожглась. Боль удерживала меня на земле. Я должен был оставаться на земле ради Лилы.
До дома мы добирались почти два часа. К тому времени, когда мы добрались до нашей квартиры, Лила едва могла ходить. Она держалась за стены для поддержки, пока ждала лифт в полной тишине.
Я взглянул на ее лицо, скрытое за кулисами черных волос. Я не знал, чего я ожидал. Может слезы? Злость? Боль? Нахмуренные брови, тонкие губы, жесткое выражение лица?
Но я не ожидал этого.
Ее лицо было совершенно пустым, лишенным каких-либо эмоций. Лила была образом пустого холста. Она не проявляла никакой внешней реакции или эмоций ни на мое присутствие, ни на ее реальность.
Я смотрел, как она входит в лифт, почти как на автопилоте. Передвигалась, толком не понимая, что делает.
Так вот каково было умирать?
Разбиться и сгореть.
Увядать.
Потому что я это чувствовал. Прямо в костях, до мозга костей. Я… умер, когда лифт закрылся, а она… ушла.
Я поднимался по лестнице по две и проклинал свою клаустрофобию, неспособность оставаться в закрытых помещениях. Я даже не мог подняться на чертовом лифте с Лилой.
Когда я добрался до нашей квартиры, я обнаружил, что она… пуста.
Мое сердце упало к моим ногам, и я похолодел. Мой желудок сжался, и желчь подступила к горлу. В отчаянии я постучал в следующую дверь. Она должна была быть там. Она должна быть.
Райли открыла дверь, ее лицо было бледным, брови нахмурены от беспокойства.
— О, Мэддокс. Ты здесь! Что-то не так с Лилой.
Я протиснулся мимо нее, даже не дожидаясь, пока она закончит предложение. Лила должна была дать мне шанс объясниться, хотя я этого не заслужил. Не заслужил ее прощения, но я буду просить его до конца своей несчастной жизни.
Если бы только она дала мне шанс объясниться. Если только…
Лила стояла посреди гостиной, такая грустная… такая потерянная…
Она ковыряла перья в своем оливковом платье из тюля.
У меня так и не было возможности сказать ей, как красиво она выглядела сегодня вечером. Изысканно.Великолепно. Красиво. Оглушительно. Прекрасно. Ангельски. Захватывающе дух. Восхитительно. Элегантно. Чарующе. Заманчиво. Небесно. Так. Блядь. Изысканно.
Я хотел рассказать ей все это, обнять ее маленькое тело и поцеловать ее красные губы. У меня не было возможности поцеловать ее до того, как наш мир рухнул и разлетелся на осколки.
— Как давно ты знаешь? — Ее голос прорезал воздух и высосал весь кислород из моих легких. Я знал, что будет вопрос, но все еще не был готов к нему.
— Лила.
Она подняла руку, прерывая меня.
— Я задала вопрос, Мэддокс. Мне нужен ответ, а не твои оправдания. Как. Давно. Ты. Знаешь?
Я больше не мог смотреть ей в глаза,
