пока ты не показала это. Пока не помогла вернуть себя. Прошедший год с тобой был лучшим в моей жизни, безусловно. Это даже не соревнование.
Она целует меня. Это так мило, что щемит в груди.
— Что случилось? — бормочет она. — Обычно ты не такой эмоциональный. Мне это нравится, не пойми неправильно.
Решение сделать это сейчас принимается за доли секунды. Я мог бы подождать, сделать больше, но это не мы. Это не я. Сейчас все реально, такого уже не будет, как этот момент, когда есть только мы двое и то единение, которое создали. Это потребовало доверия и храбрости с нашей стороны. Я чувствую, как кровь стучит в ушах, судьба ждет своего часа.
Она — мое будущее. Я могу только надеяться, что Холли позволит принадлежать ей.
Я высвобождаю руку.
— Адам?
— Одну секунду, — я тянусь за сумкой и коробкой. Она большая и бархатная, и на краткий миг паники я задаюсь вопросом, вспомнит ли Холли вообще, поймет ли шутку изнутри.
Но любовь — это всегда прыжок веры.
Глаза Холли расширяются, когда та замечает коробку.
— Это мне? До Рождества осталось два дня.
— Знаю, — я сажусь рядом с ней на кровать. Холли в пижаме, я в боксерах и футболке, в спальне ее детства, на часах одиннадцать вечера.
И все же у меня так перехватывает горло, что трудно произносить слова. Вместо этого я протягиваю коробку.
— Вау, — бормочет она, поглаживая коробку. — Что там?
Я кладу руку ей на колено, нуждаясь в мягком прикосновении обнаженной кожи, чтобы успокоиться.
— Открой ее, малышка.
Она развязывает бант и с улыбкой открывает крышку.
— Ты с ума сошёл. Ты уже подарил мне то же… о. Керамический Санта-Клаус Ларри?
— Да, — говорю я.
Рука Холли гладит крошечную вещицу, прежде чем перейти к серебряному молоточку рядом. Обе обвязаны атласными ленточками.
— Но мы еще не были на Рождественской ярмарке. Когда ты это получил?
— Подергал за кое-какие ниточки.
Ларри потребовалось несколько телефонных звонков, чтобы точно объяснить, почему я хотел, чтобы он вложил кольцо в одно из своих творений, но как только он понял, стал партнером-энтузиастом.
Холли прищуривается, глядя на меня.
— Ты снова купил наркотики?
У меня сжимается грудь.
Она вспомнила.
— Да. Подумал, что пришло время.
— Сколько граммов помещается в одно из них?
— Слишком много, — говорю я, а затем нужно покончить с этим, нужно, чтобы она увидела кольцо. Нужно знать ее реакцию. — Разбей его.
Ее улыбка полна восторга.
— Хорошо, ты даже подарил мне молоток. Вот и я…
Она опускает молоток на ничего не подозревающего Санту, безмятежно смотрящего снизу вверх. Он разбивается на пару осколков о бархат.
Обнажая платиновое кольцо с бриллиантом solitaire.
— Боже, — выдыхает она.
Я не могу думать из-за шума в голове, но каким-то образом мне удается опуститься перед ней на одно колено. Холли такая красивая, волосы распущены по плечам, и на ней рождественская пижама. Ранимая, настоящая, мягкая и моя, я надеюсь, на всю оставшуюся жизнь.
— Холли, — говорю я.
Ее глаза поднимаются, и она едва заметно кивает.
— Ты — самое замечательное, что когда-либо встречалось в моей жизни, — говорю я. — Жаль, что я не понял этого раньше, тогда тоже мог бы провести последние десять лет с тобой. Но я никогда не перестану быть благодарным за то, что вернулся в Фэрхилл и снова встретил тебя. В мире так мало людей, которыми я бы украсил рождественскую елку, милая, но ты одна из них. Единственная.
Она икает от смеха, и слеза скатывается по щеке. Я тянусь за кольцом среди обломков Санты.
— Я хочу, чтобы ты заставляла меня развешивать рождественские гирлянды в нашем доме, накупить все эти рождественские покрывала, заставила завести двух собак-спасателей.
Я хочу все это, навсегда.
— Меня устроит только одна собака, — шепчет она. Ее голос дрожит.
— Холли, — говорю я. — Ты выйдешь за меня замуж?
— Да, — выдыхает она. — Да, да, безусловно. Да!
— Слава богу, — я беру ее за руку и надеваю кольцо на палец, и вот она в моих объятиях, плачет на шее. Бархатная коробочка тяжелым грузом лежит между нашими телами. Ее сердцебиение такое же учащенное, как и мое собственное.
Я не могу вспомнить ни одного момента в жизни, когда был так счастлив.
Она откидывается назад, вытирая глаза.
— Ты засунул кольцо в Санта-Клауса, — говорит она с придыханием. — Как ты это сделал? Как оно поместилось туда?
— Возможно, я сделал Ларри предложение, от которого он не смог бы отказаться.
— Ты планировал это неделями, — шепчет она, глядя на свой палец.
— Твой папа помог, — признаю я. — Он ходил забирать его.
— Папа?
— Да. Вообще-то, благословил меня этим летом, — сделал это без приглашения, как она и предсказывала, что рассмешило меня.
Сразу после того, как я поблагодарил его.
— Адам, вау… Мы помолвлены.
— Да, — я сажаю ее к себе на колени на кровати, не в силах перестать прикасаться. Нуждаясь в близости. — Я знаю, что еще рано. Мы встречаемся всего год. Но мне не нужно..
— Мне тоже, — перебивает она. — Адам, я знаю, что чувствую. Это не изменится. Никогда, никогда.
Как этот невероятный человек стал моим?
— Мои чувства тоже не изменятся, — говорю я. — Если хочешь длительной помолвки, мы можем подождать. Но я не мог дождаться, чтобы спросить. Хотел, чтобы ты знала, насколько я серьёзен, насколько важна для меня.
Она прижимается своим лбом к моему.
— Спасибо. Но я чувствую то же самое. Вау. Мы помолвлены. Ты мой жених.
— А ты моя невеста.
— Мне это нравится, — шепчет она.
— Значит, ты не возражаешь? Что я сделал предложение в твоей детской спальне в доме родителей?
— Нет. В конце концов, именно здесь я сохла по тебе. Фэрхилл — это место, где мы снова встретились в прошлом году. Что может быть правильнее?
Я целую ее, прижимая к себе. Эту прекрасную женщину, которая перевернула мою жизнь с ног на голову и каким-то образом снова привела ее в порядок. В доме тишина, все в своих спальнях, поэтому приходится вести себя тихо. Но я ни за что на свете не откажусь заняться любовью со своей невестой после того, как сделал ей предложение.
Она прижимается губами к моему плечу, чтобы молчал, и я медленно толкаюсь, боясь, что кровать ударит о стену. Но это все равно один из лучших видов секса, который у нас когда-либо был, подпитываемый счастьем. Между нами растет напряжение, пока у меня почти не начинают слипаться глаза от удовольствия, и приходится уткнуться лицом в ее шею, чтобы не разбудить весь дом.
После этого
