ефрейтор Павел Черенков.
— …Если встретитесь с неприятелем — в бой не вступать! — инструктировал офицер. — Помните, что вы — сбежавшие полицейские.
Их переодели в гражданское, вооружили немецким оружием и снабдили настоящими документами убитых полицаев из батальона шуцманшафта. Пригодились и те, которые Сверчок забрал у уничтоженных им Власенко и Сухевича.
— Не забывайте, в лесах сейчас много наших групп, которые вылавливают немецких диверсантов. Если нарветесь на своих — сдавайтесь немедленно, а после просите выхода на связь со мной или подполковником Циунчиком, начальником лагеря подготовки, — наставлял капитан Вовк. — Мы вас вытащим.
В осенний, изрядно промерзший лес они входили с той стороны городской окраины, откуда Сверчок начинал преследование Кондрата Матюшина и его сообщников. Утро в этот день выдалось пасмурным. Временами пугливо выглядывая, солнце тут же снова пряталось за тяжелыми тучами. Озябшие от осенней сырости, разведчики медленно шли следом за Сверчком, часто заглядывая под кусты и груды валежника.
Ближе к полудню небо прояснилось и стало чуть теплее. Они решили устроить короткий привал. Нырнув в густой ельник, подальше от случайных глаз, все трое растянулись на сырой мшистой земле. Скинув с плеча вещевой мешок, в котором хранились продукты, Черенков потянулся за узлом. Пора было подкрепиться.
Осторожный Грушин первым заметил движение между деревьями и подал тревожный сигнал, но было поздно. Несколько человек брали их в кольцо, вырваться из которого уже не представлялось возможным. Мысленно обругав себя за то, что проморгал, Олег выглянул из-за дерева, держа автомат наготове.
— Эй, кто там ховается? Доложись! — прокричал старший сержант зычным голосом.
От охватившего волнения у Сверчка взмокла спина. Долгое пребывание в госпитале, вдали от военных действий, дало себя знать страхом, сковавшим все тело.
Один из тех, кто скрывался за деревьями, выступил на свет.
— Хлопци, звидкы будете? — обратился он на украинском.
— Свои мы! Из местного охранного батальона, — ответил Грушин.
— Ну, побачимо, яки свои…
Догадываясь, кто перед ними, Олег опустил автомат:
— Сами-то кто такие?
— С ридной нэньки утекли! Примайтэ в гости, друже, як що нэ поганы ми вам! — осклабился старший из украинских полицаев.
Разглядев на его плечах погоны ротного фельдфебеля, а на головном уборе свастику в лавровом венке, Грушин сделал шаг навстречу:
— Хорошим людям всегда рады.
На левом рукаве украинского «друга» заметен был штандарт с девизом на немецком языке «верный, храбрый, послушный». Такие носили только отмеченные особой храбростью.
Представившись Кузьмой Скоробогатько, фельдфебель попросил показать удостоверение.
— Нэ серчай, друже, бо час такий, що потрибно у всих перевиряты.
Выданный на имя Василия Власенко документ не вызвал подозрений.
— Все нормально, — понимающе кивнул Грушин, дружески подмигнув остальным подошедшим украинцам. — Мы сами никому не доверяем.
— Мени можно, — хохотнул Скоробогатько, протягивая свой документ.
Взглянув на него, Олег едва сдержался, чтобы тут же не начать стрелять. Перед ним стоял командир одного из взводов 118‑го украинского батальона шуцманшафта, известного далеко за пределами Украины. Полицаи этого подразделения принимали активное участие в карательных операциях против мирных жителей не только у себя на родине, но и в Белоруссии, где отличились особой жестокостью. За ними давно и безуспешно охотились сотрудники Управления «СМЕРШ».
— Говоришь, тебе можно доверять? А почему знаки различия сохранили? — Олег строго глянул на Скоробогатько, указав на погоны. — Вам что, не доводили указ о зольбухе?
Ротный фельдфебель не мог не знать, что с этого года гитлеровцы отменили все знаки отличия в полевой жандармерии, чтобы в случае пленения фельджандармы, участвовавшие в карательных операциях против мирных советских граждан, могли избежать преследования со стороны сотрудников советской контрразведки. С этой же целью в батальонах стали выдавать фальшивые книжки, в которых указывалось, что данный сотрудник служит в охране продовольственных складов или других дополнительных структурах, и в боевых действиях не участвует. Но гитлеровцы просчитались. «СМЕРШ» на такую уловку не повелся.
— А що нам та немчура? Мы сами соби указуемо, що робити.
Вызывающий тон Скоробогатько породил дружный хохот у его подчиненных.
— У нас свои вожди е! Ми сами з вусами! — стали раздаваться реплики.
— Слух иде, що червоноармейци по лисах з нашими документами шастають. Навроде, як полицейские. Не бачив таких, ни? — вкрадчивым голосом спросил Кузьма.
Олег придал лицу озабоченное выражение:
— Нет, не попадались. А что, много их?
Украинец не ответил.
— Пидемо зараз з нами! — предложил он. — Трьом вам не вижити, а разом зручнише буде комуняк бити. Тильки вчора напоролися на их отряд. Чотирьох ми поклали, але и вони наших девъятьох до праотцив видправили. Таке дило.
— А сколько вас?
— Та трошки е. Три десятки людин буде с гаком.
Грушин мучительно размышлял, как поступить — уйти и продолжить выполнение основного задания или… Отпускать украинских националистов он не хотел, но и справиться втроем с таким количеством хорошо вооруженных полицаев им не удастся.
— Ты верно говоришь, Кузьма. Вместе легче будет бить красных, — согласился Олег, предупреждающе взглянув на своих товарищей, чтобы не испортили задуманное им. — Только надо остальных наших привести. Они тут недалече схоронились.
— Так вы що, не втрьох, чи що? — насторожился Скоробогатько.
— Нет. У нас тоже почти два десятка стволов. Мы в разведку отправились, узнать, что да как впереди. Хорошо вот, вас встретили. Теперь легче всем будет.
— Двадцать? Ось це добра сила! — Полицай одобряюще цокнул языком. — Добра! — Несколько секунд он смотрел на Грушина-Власенко, решаясь, довериться ему или нет. Наконец, достав карту местности, ткнул в нее пальцем: — Ось на цьому хутори и побачимося.
— Далековато будет, — нарочито недовольно проворчал Грушин, запоминая место, и, желая выиграть как можно больше времени, добавил: — Раньше, чем к утру, не поспеем.
— А мы що, поспишаемо чи що?! Гуртуйтесь, покиль мои хлопци трохи видпочинуть.
Пожелав украинским «братам» хорошо отдохнуть, разведчики скрылись в лесу.
Пройдя с километр, Олег остановился:
— Надо срочно выйти на связь с нашими!
— Далеко от своих ушли, не получится, — сокрушенно покачал головой Черенков.
— Я пойду, — вызвался Сверчок. — Дойду до какого-нибудь села и свяжусь по телефону.
— Куда тебе с такой ногой? — Вынув из кармана такую же немецкую карту, какая была у Скоробогатько, Грушин отыскал на ней ближайший населенный пункт. — Пойдешь в это село, — повернулся он к Черенкову. — Оттуда до хутора, где нас будут ожидать полицаи, километров десять. Обратишься в местную администрацию. Сообщишь об украинских бегунках и скажешь, чтобы связались с армейцами или местным отделением госбезопасности. Времени у нас только до утра. Надо поторопиться. Мы встретим вас с южной стороны хутора.
Закинув автомат за плечо, Лопата поправил на голове картуз.
— А как же приказ капитана не вступать в бой? — напомнил он. Было видно, как ему не хочется оставлять их одних.
