совместное проживание полностью легли на мои плечи.
В скором времени квартира была куплена, но почему-то оформлена в собственность на его родителей. А меня с детьми как-то «забыли» переселить в обещанную квартиру улучшенной планировки. Впрочем, к тому времени мне уже было все равно, я радовалась, что «обмен» не состоялся, и мы с дочками остались в нашем маленьком жилище. Каким бы оно ни было, мы были на своей территории, и это давало нам бóльшую свободу действий.
К тому времени я уже не питала иллюзий относительно моральных качеств моего нового мужа. А его лозунги на тему «давайте будем реалистами и совершим невозможное» не приносили больше желаемого результата. Он все чаще уезжал в командировки по развитию своего бизнеса, и в дни его отсутствия в семье на какое-то время воцарялись прежняя гармония и спокойствие.
***
Брянск, ноябрь, 1999 год
Однажды мы с мужем и девочками возвращались из центра города. Уже стемнело, снег на дороге превратился в грязную кашу, идти по которой было особенно тяжело. Юля, накатавшись вдоволь на горке, захныкала и запросилась на руки.
– Не маленькая, два года, третий уже скоро, – отрубил он. – Пусть идет ногами, тут недалеко.
Дочь растерянно посмотрела мне в глаза. Я со вздохом, как делала это уже тысячи раз, взяла ее в охапку и понесла. Холодно, темно, идти по снегу все тяжелее…
И тут меня словно током ударило по голове.
Я. Тащу. Детей. Одна.
Эта мысль ошеломила меня настолько, что я остановилась и какое-то время не понимала, что происходит вокруг.
Ничего не поменялось. Я вышла замуж, но я по-прежнему одна. И в каком-то смысле стало даже тяжелее, потому что теперь я еще, наравне с дочерями, несу бремя этих отношений с абсолютно чужим мне человеком.
Возможно, он хороший, правильный, может даже, он ни в чем не виноват, просто я его не люблю. И никогда не полюблю.
У нас ничего не выйдет.
С того момента пропасть между нами подросла еще на несколько километров и стала уже непреодолимой. А может, она была такой с самого начала, просто я упорно отказывалась это замечать.
Как бы то ни было, с каждым днем я все больше укреплялась в мысли, что должна вырваться из этого замкнутого круга, из этих удушающих отношений и уехать в Москву. Новое тысячелетие я была намерена встречать только с дочерьми.
Это решение не особо расстроило моего мужа, и он с удовольствием уехал в очередную командировку с последующим новогодним корпоративом. Мы словно выдохнули и сразу засуетились в праздничной суете. Впереди нас ждало еще одно событие – поездка к отцу в деревню по его приглашению.
Деревенский дом встретил нас заметными переделками. Когда-то это был барак, который мой дед-фронтовик значительно усовершенствовал, превратив в добротный дом. Отец, поселившись здесь, внес изменения, проведя все коммуникации. Нетронутыми оставались лишь деревья вокруг палисадника возле дома. Вместо лавочки сиротливо торчали два пенька.
***
– Вот сюда ставь ведро, ковшик питьевой должон лежать нутром вниз, чтобы чистый был, как и вода колодезная. Лавку обмети для людёв, причепурившись, в центр едут, сядут на лавку – и оказия, – говорил дедушка, старательно сметая с чистой дворовой лавочки невидимую паутину.
Вся жизнь дедушки и бабушки, как, впрочем, и всех деревенских жителей, проходила в соответствии с расписанием поездов дальнего следования, изредка останавливающихся на станции Мылинка. Близость жилища к станционному перрону не мешала ночами засыпать на теплой домовой печи. Окруженная мурчащими «служивыми» котами, я закрывала глаза под неизменный стук проходивших мимо товарняков, каждый раз представляя, что новый поезд мчит меня в одну из стран, увиденных в еженедельной воскресной передаче о путешествиях.
Приветливо открытая во двор калитка была приглашением для ожидающих поезд дачников или местных жителей в жаркий день разместиться на лавочке и выпить воды из заботливо поставленного рядом ведра. За этими атрибутами дедовской благодетели я должна была смотреть, без всяких скидок на мой малолетний возраст. Однажды, заигравшись с местными мальчишками на речке, я не уследила за перевернутым ведром. Дед, вернувшись с покоса раньше и обнаружив отсутствие «часового», расстроился. И потом, сидя на лавочке, долго объяснял, как это важно – быть нужным в нужный момент.
***
Мылинка, декабрь, 1999 год
Смахнув снег с запорошенного пенька, оставшегося от лавочки, я присела, вглядываясь в зимнее небо. После застольного чаепития и разбора новогодних подарков, приготовленных отцом и его новой пассией для детей, я выскользнула во двор. Отец вышел вслед за мной, кутаясь в дедовский тулуп из овчины. Снег тихо ложился на деревенские огороды, услужливо засыпая стога снега на деревенском поле. Из заснеженных домов потянулись струйки дыма от затопленных печей, где-то отдаленно спорили, упражняясь в защите своих владений, местные собаки.
– Не замерзла? Иди в дом, простудишься еще, ты и не ела ничего. – Отец помолчал и, не дождавшись от меня ответа, словно заполняя затянувшуюся паузу, продолжил: – Зима в этом году лютует…
Затем, развернувшись, он направился к дому. Под его ногами раздавалось ритмичное «шарк, шарк», словно по катку…
Шарк, шарк…
– Я подала на развод и переезжаю в Москву, в нашу квартиру! – громко выкрикнула я вслед отцу.
В морозной тишине мой голос прозвучал как раскат грома. Эта быстрота моего громогласного сообщения ошеломила и меня.
Отец остановился и сделал пару шагов назад. Он молчал и тяжело дышал, стараясь справиться с подкатывающими эмоциями гнева, словно понимая, что наши отношения перешли новый рубеж. Это был переломный для нас обоих момент: внезапно мой голос обрел силу, я была не просто Надя, я – дочь своего отца, и дальнейшие попытки сопротивления не имели смысла. Мое неожиданное решение не нуждалось ни в каких дополнениях и пояснениях.
Отец еще минуту смотрел на меня, словно впервые увидев своего ребенка, понимая, что перед ним не затравленная, удобно воспитанная дочь, а самостоятельная боевая единица, готовая защищать свою семью, состоящую из двух малолетних его внучек, как призывник, только что зачитавший присягу, и свою малую Родину.
– И вообще, – продолжала я спокойно, но достаточно громко, и эхо подхватывало мой голос, словно лавина, обрушивающаяся на моего отца, стоящего посреди двора. – Я не хочу далее вести дискуссии на эту тему! Хватит! У нас есть квартира в Москве, которую ты сдаешь, совершенно не считаясь со мной. Я не буду оспаривать в суде свои права, доказывая очевидный подвох. Даже не пытайся возражать, я сделала запрос в архив «кооператива», и на руках у меня подлинник ордера на получение двухкомнатной квартиры, после смерти мамы
