шелохнулась законная гордость. Тогда он тоже лежал две недели — досталось ему немало, но все-таки поправился, а значит, и сейчас одолеет болезнь.
Вот только люди оказались куда безжалостнее лесного зверя. Девушка закусила губу и переложила кучу одежды из общего холма в отдельную стопку. То и дело мелькали соседи, чтобы принести очередную часть вещей — Лания пыталась благодарить их за помощь, но те отдергивались, словно от удара хлыстом, прятали взгляды и спешили обратно — явно не по своей воле старались. Девушка не удивлялась и не пыталась разузнать причину странного поведения — попросту устала за последние сутки, запуталась в происходящем и не стремилась разгадывать замысловатые проявления людской воли — своей или навязанной. Скоро настанет новый день, с рассветом которого можно будет отсечь весь кошмар произошедшего и попытаться жить спокойно и мирно — пусть не так, как прежде, но дружно и без ужаса за близких.
Вряд ли былое забудется, но она постарается изо всех сил, отдавая всю себя заботе о муже, новом доме, детях — своих-то она не завела: быть может, и к счастью — но соседских без ласки не оставит. Уж слишком ожесточенными, если не жестокими, выглядели мальчики у родственницы ее мужа: на юных румяных лицах — глаза стариков… Да ладно бы мальчики — но Арика! Милая девочка с очаровательной улыбкой — ровно до того момента, как пересечешься с ней взглядом. И нет там ничего такого — ни ужаса, ни боли, но почему же хочется тут же увести взгляд в землю и склонить голову? Один из мужичков, что принес вещи, решил было пнуть замешкавшуюся у него на пути девчонку: просто так, от злости — то ли на себя, то ли на мир. Не вышло — мягко опустил занесенную для удара ногу и кое-как поковылял за околицу — до того, к слову, хромым не был. Совесть, быть может?
Лания не искала в облике детей черты монстров, прекрасно понимая, что события их детства способны покорежить и взрослого человека, но никак не ожидала, что в горниле боли, потерь, голода, болезни, когда староста накрепко приказал не помогать умирающей семье, смогут выковаться столь удачные и крепкие заготовки личности.
К слову, Лания и муж семью родственницы в ту пору не бросили, наплевав на запреты и возможную кару — слишком уважал барон их семью… или, вернее, слишком много денег они ему приносили — раньше, до прошлой ночи. Ныне добро вернулось им обратно — и в образе настоящего чуда, и в виде теплого угла. Прежний дом начали грабить еще утром — к моменту помилования жить там было уже невозможно, по крайней мере — не с покалеченным. Даже странно, сколько вещей удалось спасти — не иначе, кто-то из зажиточных отгонял остальных от своей добычи, но сам с грабежом не торопился. Быть может, тот же староста — чтобы ему было тепло на том свете… в адском котле.
Лания зашипела от ненависти, припоминая складный вид старика и иные его предложения — якобы в обмен на помилование.
— Тетя Ланя, болит чего? — рядом присела Арика и вдумчиво принялась работать — споро, грамотно, не хуже взрослой.
— Спасибо, милая, уже не болит, — Лания оторвалась от работы и погладила русую голову девочки.
— Дядя обязательно выздоровеет, — категорично произнесла девочка.
— Конечно, красавица, — грустно согласилась она.
— Вы не поняли, Лания Асбель, — взгляд маленькой Арики подавлял. Лания в панике отметила, что не может дышать — просто недостаточно воли! — Он будет здоров. От вас требуется эффективная работа на результат, а не переживания.
— Что? — волна чего-то надмирового схлынула, словно и не было ничего.
Вокруг так же светило солнышко, лежали вещи — как и раньше — прямо на земле, деловито принюхивался, сидя в конуре, пес, а девочка рядом напевала незамысловатую песенку. Словно схлынул ночной кошмар, оставив в уме какие-то глупые несвязные фразы — и как можно было этого испугаться?
— Все будет хорошо, тетя! — воскликнула девочка и мило улыбнулась.
Лания ответила ей очередной лаской, легко подхватила мотив песенки и продолжила работу. Странно, но все тяжелые мысли и переживания куда-то исчезли, уступив место невероятной энергии и теплой радости, а все попытки вспомнить недавние страхи неожиданно завершались светлыми образами и твердой уверенностью завести ребенка.
* * *
К ночи работу завершить не удалось — тяжелые вещи так и остались лежать, дожидаясь утра. Разместились удачно — семейной паре отдали кровать, для матери раскатали несколько пуховых одеял на полу, а дети, хоть и с перебранкой — не могли решить, кто в каком порядке спать будет, устроились на печи. В итоге центральное место занял Фил, разумно рассудив, что уж если приснится демону ночной кошмар — то достанется вообще всем, а так в центре было теплее и удобнее всего. Впрочем, полноценно выспаться в эту ночь все же получилось…
— Проснитесь! Да просыпайтесь же!
— Да все-все, хватит толкаться… Что случилось? — полусонный архимаг слегка приподнялся и посмотрел в сторону окна.
— Как вы можете спать, когда в нескольких метрах от вас вход в преисподнюю?.. — возмущенно зашептала Аркадия.
— Ты весь день терпела, что ли? — широко зевнул Фил.
— Хам! — в темноте не было заметно, как девочка покраснела.
— Заходишь в огород и решаешь все свои проблемы, — архимаг тут же повернулся на другой бок, — направо не ходи, там муравейник.
— Спасибо… — неловко шепнула Аркадия и зашлепала босыми ногами в сторону выхода. Скрипнула внутренняя дверь, за ней внешняя.
— Дед, спишь?
— Ну что еще? — недовольно проворчал он.
— Так слева же крапива?
— А я сказал идти налево?
— Э… нет, — после некоторой паузы ответил Фил.
— Ну и спи.
Через некоторое время могучий рев слегка сотряс стены дома. Тут же проснулись старшие, защелкало кресало, загорелась масляная лампа (досталась с остальным имуществом лесника), но после недолгих вглядываний в темноту — естественно, не выходя наружу — все вновь легли спать.
В общей суете в дом незаметно зашла Аркадия, забралась на свое место на печи и молча свернулась калачиком.
— Де-ед, а дед? — пробормотал Филипп.
— Говори, — тяжело вздохнул архимаг.
— Кажется, у нас теперь два выхода в ад.
Была у ночного происшествия и другая сторона — основательно подвыпившие деревенские мужики вдруг поняли, что сильно злы на лесоруба, и надо
