решила не привлекать излишнего внимания своего секретаря неправомерным увольнением – ведь так могло вскрыться, кто я на самом деле.
Я начал следил за миссис Дюшон, и как выяснилось, не зря! Благодаря этому я обнаружил потайной ход, проследовал по нему за директрисой, видел ее подозрительную возню в местах, открывающих проходы в пансион. А затем исчезла мисс Лирьен! И я подумал: а не стоит ли за этим наша уважаемая миссис Дюшон? Я собирался пойти к вам с этими подозрениями, мистер Шарден, но вы уехали. И тогда я вновь начал присматривать за миссис Дюшон, но ничего подозрительного в ее поведении больше не было – она руководила поисками пропавшей мисс Лирьен. А затем приехали вы и тут же куда-то исчезли. Тогда уж я встревожился не на шутку! А тут еще миссис Дюшон чуть ли не бегом отправилась на кладбище, в тот самый склеп, куда, как я уже выяснил, и ведет потайной ход из пансиона! Только на этот раз она воспользовалась не этим ходом, а обычной дорогой. Я проследовал за ней до самого склепа и спрятался, а когда она ушла, спустился в склеп и обнаружил в потайной комнате открытый гроб, выложенный цветами. Механизм же, открывающий проход в подземный ход, был заперт, хотя в прошлый раз директриса оставляла его открытым. Это натолкнуло меня на мысль, что в подземном ходе может кто-то быть. Кто-то, кого миссис Дюшон не хочет видеть на свободе или даже и вовсе среди живых. А тут еще исчезновение мисс Лирьен и ваше, мистер Шарден… В общем, я отключил запирающий механизм, проник в подземный ход и обнаружил вас. Остальное вы знаете, – закончил Филипп свою историю … – И хоть вся эта слежка за директрисой ни на йоту не приблизила меня к пониманию того, как она собирается получить согласие мисс Парвинд выйти за меня, зато я смогу помочь вам выбраться отсюда. Только давайте все же поторопимся – вдруг миссис Дюшон все же решит вернуться сюда и обнаружит запирающий механизм в бездействии! Тогда мы рискуем застрять тут надолго, если не на всегда…
– Мистер Нетлис, спасибо вам огромное! – прочувственно произнес Максимилиан, убирая револьвер. – Вы спасли нас и поспособствовали раскрытию преступлений! Будете свидетелем на суде. Впрочем, об этом позже… Вот мы и пришли!
За рассказом Филиппа мы и не заметили, как подошли к концу подземного хода. Только стена отделяла нас от склепа.
Откроется ли проход? Вдруг миссис Дюшон все же вернулась на кладбище и снова активировала запирающий механизм?
Максимилиан не стал раздумывать над этим, вместо этого решительно повернул рычаг, и я затаила дыхание. Сработает или нет? Тихий скрежет возвестил нам, что механизм работает, каменная плита покорно повернулась и Максимилиан с револьвером в одной руке и с фонарем в другой, нырнул в темноту склепа.
Всю дорогу от кладбища до пансиона мы почти бежали, так что, когда показалось знакомое мрачное здание за высокой оградой, я уже задыхалась, а в боку кололо.
– По… дож… ди-ите… – прохрипела я, хватаясь за готовое выпрыгнуть из груди сердце. – Дай… те… отды… шаться.
– Флер, вам вовсе не обязательно идти к миссис Дюшон со мной, я вам уже говорил, – нахмурился Максимилиан. – Я предпочел бы, чтобы вы не рисковали – зверь, загнанный в угол, особенно опасен.
– Я все же рискну, – упрямо повторила я.
– И я с вами! – подхватил не менее упрямый сын графа Уилгенского, и Максимилиан так же хмуро поглядел на него, как до этого смотрел на меня.
– Дело хозяйское, – мрачно изрек он. – Только не говорите потом, что я вас не предупреждал.
– Не скажем! – с готовностью ответили мы хором и засмеялись, переглянувшись.
Знали бы мы, что скоро нам станет совсем не до веселья!
Без приключений мы добрались до пансиона. Максимилиан резко дернул веревку колокола, висевшего у ворот, и из привратницкой, подслеповато щурясь, вышел Том.
– Батюшки! Да это же мисс Лирьен! Нашлась! Живая и невредимая! – запричитал он, завидев меня. – Ну вроде как невредимая, – неуверенно добавил он, рассмотрев, в каком плачевном состоянии я нахожусь: волосы всклокочены, глаза красные и опухшие от пролитых в гробу слез, одежда испачкана, юбка порвана (на кладбище я зацепилась за какой-то колючий куст).
– Миссис Дюшон не покидала пансион? – прервал этот поток Максимилиан.
– Уходила она, мистер Шарден. На кладбище недавно ходила – у ней там родители похоронены и еще родня – но уже вернулась.
– Хорошо, – тоном, не сулящим директрисе ничего хорошего, протянул детектив, и мы вдоль стены, скрываясь за деревьями, направились к задней двери. Хоть мы и привели в действие запирающий механизм в склепе, директриса могла скрыться через какой-нибудь другой проход, так что в пансион нам надо было попасть незаметно для нее, чтобы не вспугнуть.
Бурей влетели мы в здание через заднюю дверь и направились прямиком в рабочий кабинет миссис Дюшон – в это время она должна была находиться именно там. Воспитанницы и учительницы провожали нас охами, ахами и расспросами, но нам сейчас было не до них.
В приемной наше неожиданное появление и чумазые лица изрядно напугали мисс Кретчет, секретаршу миссис Дюшон, особу средних лет с тяжелым мужским подбородком и длинным с горбинкой носом.
– Миссис Дюшон сейчас не принимает, – выдавила она, глядя на нас круглыми глазами. – Ах, мисс Лирьен! Вы нашлись! Тогда…
Не слушая ее, Максимилиан прошел мимо, толкнул дверь, ведущую в кабинет директрисы и выругался.
– Вот черт! Заперто! Мисс Кретчет, вы уверены, что миссис Дюшон у себя?
– Да… да… но я не понимаю… – залопотала секретарша, но внимание детектива снова переключилось на запертую дверь.
Максимилиан не стал тратить время на уговоры закрывшейся в кабинете директрисы, он попросту вышиб дверь – быстрый, действенный и эффективный способ попасть туда, куда тебя не хотят впускать.
Но он все равно опоздал!
Когда с револьвером в руке детектив ворвался в комнату, миссис Дюшон с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, в которых застыли ужас и боль, хваталась руками за горло, раздирая кожу ногтями. Перед ней на столе лежала раздавленная ампула.
– Похоже, она приняла какой-то яд! – воскликнул Филипп и бросился к задыхающейся женщине.
– Стойте! Не подходите близко – яд может быть… – но предостережение Максимилиана запоздало – мистер Нетлис уже склонился над директрисой и пытался оторвать ее руки от шеи, не давая ей ранить себя и дальше. Но это уже не имело значения: женщина захрипела, на губах ее выступила кровавая пена и она обмякла на стуле, не подавая более признаков жизни. Руки
