идеям коммунизма. А убедить нас в чем-то было вовсе не трудно. Да и возможностей предостаточно. Гюльнар кокетливо поддакивала каждому его слову. Но на деле она и не слушала его, а изучала его губы и руки. Я же была более внимательна, с интересом выслушивала его коммунистические «проповеди». Кое с чем можно было согласиться.
- Разве справедливо проигрывать в карты миллионы, тогда как страдают от голода и холода несчастные трудящиеся?
Согласны, - несправедливо!
- А женщины, беспечные и праздные, или мужчины, игроки и бабники - что вы о них думаете?
- Ничего хорошего! Они и нам не по душе. Так вот и начал Григорий внушать нам идеи марксизма. У него это так хорошо получалось, что через месяц в наших жилах начинала закипать новая кровь. Григория приводили в восторг результаты собственных усилий. Он смотрел на нас, как художник или ваятель на свои произведения. Ему удалось околдовать наше сознание. Как-то раз он съездил в Баку и по приезде подарил нам два значка с изображением Ленина, нацепил их нам на грудь и после этого относился к нам как к созданию своих рук. В благодарность за значки я отвела его в свой тайный уголок. Там Григорию очень понравилось. После мы каждый день приходили сюда и, лежа на огромном камне, пахнущем кишмишом, болтали о всяком. Григорий называл нас маленькими восточными девочками, рассказывал о себе, о революции, о наших правах. Однажды он сказал нам:
- Можно сказать, все наши великие поэты и писатели говорили о Кавказе. Я всегда мечтал побывать здесь. Очень хотел познакомиться с такими, как вы, девушками. Вы так непохожи на русских девушек! Вот вы, Гюльнар, напоминаете прекрасный бутон на кусте, который пугает своими шипами. Человек чувствует аромат этого бутона, хочет прикоснуться, но боится уколоться.
- А вы попробуйте, прикоснитесь, - тихо отвечала Гюльнар, - тогда и поймете, что я вовсе не так опасна. -Григорий пристально посмотрел на ее спокойное лицо, полузакрытые глаза.
- Не могу осмелиться, - наконец ответил он. - Если даже не уколюсь. Все равно могу попасть в беду.
Потом он обратился ко мне:
- Вас я опасаюсь меньше. И очень уважаю. Хотел бы иметь такого друга, которого можно превратить в верного спутника, самоотверженного соратника, женщину, готовую на самопожертвование. Если бы вы знали, как не хочется с вами расставаться! Очень жаль, но скоро я уеду.
- Нет! Не уезжайте! - вдруг вскрикнула Гюльнар. - Но почему вы не хотите прикоснуться ко мне? Я не уколю вас!
Она взяла руку Григория и приложила к своей груди. Он начал ласкать Гюльнар, а я закрыла глаза. Долго ли я так сидела?
- Поздно, надо идти, - вдруг очнулась я от приглушенного, взволнованного голоса Григория.
... Во время следующих встреч он много рассказывал о себе. Его жизнь была полна опасностей, трудностей и тревог. Дважды он был сослан в Сибирь, и оба раза бежал. Участвовал в различных покушениях, работал в тайной типографии. Два года жил в Женеве, год - в Париже. Его жена и сын умерли во время эпидемии.
- Вот видите, маленькие восточные девочки, какая у меня тяжкая жизнь? Верите, что я заслужил отдых, который мне предложила партия?
Разумеется, мы были согласны с этим. Мы постепенно начинали понимать, что не все революционеры - дикие звери. Понимали, что и капитализм имеет свои недостатки. Отныне недовольство моих родственников социалистическими переменами удивляло меня. Ведь они считали, что их богатство и право на роскошь - совершенно естественны. А другие не должны к этому стремиться. Рабочий должен трудиться в поте лица, а они - наслаждаться плодами его труда. Они и не могли думать иначе.
Но не только Григорий проявлял интерес к «маленьким восточным девочкам». Почти все приехавшие на отдых относились к нам с особой симпатией. Русские, приехавшие с севера, смотрели на Кавказ, как французы на Марокко. Для них это была загадочная, далекая и очень красивая страна. Недаром русские поэты создавали произведения, посвященные горделивым горам, восхитительным девушкам и необычным нравам Кавказа. Этот край обладает особым обаянием и привлекательностью, которую непременно ощущают все русские, которым свойственен вкус и особая духовность.
В глазах гостей мы «газели с чудесными очами», «наложницы гаремов». А в экзотических романах нас чаще всего изображали «маленькими дикарками».
Дела наши шли неплохо. Мы с Гюльнар радовались созданию «Дома отдыха», потому что приезжавшие сюда скрашивали нашу поблеклую жизнь. Моя бабушка, тетя, фрейлейн Анна запрещали нам общаться с «этими людьми», ругали, запугивали, что расскажут отцам. Но мы не обращали внимания на их запреты. Наши отцы были далеко, а остальных мы не боялись. На груди у нас красовались значки с изображением Ленина, мы клялись Карлом Марксом и историческим материализмом. Кроме Григория, к нашему обучению подключилась еще одна учительница. И эта женщина посвятила свою жизнь революции. Когда она говорила о революции, светилась, словно говорила о своем чаде.
- Революция крепнет и развивается. Она необратима. И будет еще крепче. Ее необходимо беречь и защищать! -голосом, исполненным любви, утверждала она. Когда она рассказывала нам о тяжком прошлом и печальной доле рабочих, об эксплуатации бедняков, наши сердца переполняли гнев и ненависть к богатым. А ей того и надо было!
- Верьте нам! Верьте всем сердцем! Доносите идеи коммунизма до тех слоев, которые недружественны к нам, -вела она пропаганду.
Вела, надо сказать, успешно. Ведь мы-то и были теми самыми «недругами», а слушали ее, разинув рты, и соглашались! Эта женщина была родом из семьи мелкого собственника какой-то кавказской провинции. С юных лет ее удручало тягостное положение бедноты и несправедливость. Как с этим можно было мириться! Она получила образование, стала учительницей, вступила в компартию и отказалась от личного достатка, предпочтя жизнь в лишениях, не думая о каких-то удобствах и собственном благополучии. Только революция занимала ее мысли, была целью и смыслом всей жизни. Низкорослая, худенькая, отважная женщина всегда думала лишь об общественных интересах, ставя их выше собственных. Она была далека от мечтательности и удивлялась, когда я говорила о своей привычке пофантазировать.
- Фантазии? Зачем они нужны? Жизнь и без того прекрасна и удивительна. Она лучше любых фантазий.
- Но, когда человек мечтает, он выходит за пределы привычного мира,- возражала я ей.
- Для чего тебе уходить из своего мира? Я, например, вполне довольна тем, что вокруг меня.
Именно это и вызывало мои сомнения: если ты доволен своим миром, зачем же его менять?
-
