Несмотря на предупреждения медперсонала, уверявшего, что отсутствие должного ухода может иметь плохие последствия, Лео буквально заставил, чтобы его изгнали из госпиталя.
Торнвилль вернулся в английский "оберж", где узнал о том, что отныне он не обязан постоянно отчитываться о своем намерении пойти туда-то и туда-то. Это было весьма своевременно, но вместо вполне попойки с Грином или с Джарвисом, Лео ушел в Хору, где обновил свой скудный гардероб и сбрил бороду у расторопного и болтливого греческого цирюльника. Торнвилль надеялся встретиться с Элен, но вечером его неожиданно вызвал к себе через сарджента Гийом де Каурсэн, с очаровательной улыбкой сообщивший ему очередную гадость:
— Ты не забыл еще своего турецкого друга Хакима? А вот он тебя помнит. Благодари Бога, что ты был при деле, а он этого не знал, и что ты вовремя сообщил о его попытке склонить тебя к измене. Читай, Арслан-бек.
Лео, трясясь от ярости, прочел ловко сляпанную провокационную эпистолию, в которой его, Арслан-бека, хвалили некое выполненное прежде задание и поручали новое — выведать особенности и расписание караульной службы в портовых сторожевых башнях — Ангелов, Найяка и Святого Николая.
— Ну вам-то, надеюсь, ясно, что это клевета?
— Да, — снова улыбнулся Каурсэн. — Но и ты помни, что и за меньшее людей вешают на дыбу и парят огненным веником.
— Я уж пуганый. Не везет, наверное, вот и все.
— Просто повторяю: осторожность, осторожность и еще раз осторожность.
— Если постоянно всех подозревать и опасаться, можно сойти с ума.
— А мы и так все живем на грани помешательства. Знаешь, что нас от него избавит? Не поверишь — нападение османов. Ожидание беды порой намного тягостней, чем сама беда. Что, странные вещи я говорю?
Лео молча кивнул, не зная, что и сказать. Вроде бы, и прав, а соглашаться надо ли? Вдруг тоже подвох? Совсем зашугали, паразиты!
— Молчишь? То-то, уже учишься. Я тебя, на самом деле, прекрасно понимаю. Со стороны все это выглядит геройски и романтично — вот рыцари на своем острове защищают христианство от турок. Штурмы, осады, морские бои. Слава. Ну да, не без этого. Но истинное геройство вовсе не в этом, мой юный друг. Оно — в каждодневном и каждонощном труде, в тщательном исполнении вверенных тебе обязанностей. Сделал свое малое дело — и гордись им. Может, благодаря твоей бдительности к нам не попал разведчик, шпион, убийца. Разве это не геройство — спасти таким образом жизнь великого магистра? А на него покушались не раз. Наш героизм именно в этой рутинной работе. Легко рыцарю, воодушевясь, ринуться впереди всех на стену вражеской крепости или палубу корабля. Честь, слава, всеобщее признание, даже если ты погибнешь. А ты вынеси вот это все, находясь под постоянным гнетом султанских угроз, отовсюду ожидая ножа, не чая воздаяния и прославления!.. Вот, повторяю, истинное геройство. Как труды Геракла — многолетние, не за славу, не за деньги, а на благо людям! Надо — бьешь чудовищ, а надо — и авгиевы конюшни расчищаешь…
Гийом еще много говорил скучного и правильного, а у Лео голова болела только об одном — что день прошел без встречи с Элен… Правда, он избавился от подлого удара турка, но это не радовало без лицезрения медновласой прекрасной Елены…
Тут мелькнуло соображение: "Каурсэн ведь много знает. Может, у него чего порасспросить о ней? Но хорошо ли это будет? Как не скомпрометировать даму?"
Вот почему Лео позволил себе лишь самый невинный вопрос, как бы невзначай:
— А что, де ла Туры — высокий род?
— Настолько, что нам до них не доплюнуть, — таинственно, будто что-то уже зная, ответил Гийом, а ранним угром следующего дня Торнвилль был уже у домика своей пассии, адрес которой сумел невзначай выведать.
Чтобы добраться до заветного порога, пришлось преодолеть лабиринт узеньких улочек, застроенных каменными домами, по большей части, как и все добротные здания в городе, двухэтажными.
Улочки были столь узки, что временами один всадник мог еле-еле проехать, да и то при условии, что лошадь не слишком крупная. Кое-где над улицей соседние дома соединялись каменными арками, и тогда всаднику приходилось склоняться к самой конской гриве, чтобы не зацепить головой эти камни.
Объяснялась такая архитектура, впрочем, вовсе не недостатком пространства внутри крепости и не скупостью бюргеров, экономивших на благоустроенности. Нет, здесь имело место стратегическое мышление. Все эти неудобства были рассчитаны на оборону, на случай, если бы враг сквозь пролом или иным каким способом проник в город. Тогда даже один воин мог бы успешно защищать целую улицу от многих врагов, особенно с помощью простых жителей, могущих кидать каменные жернова и прочие хозяйственные тяжести на вражьи головы, поливать их кипятком прямо из окон и изничтожать прочими доступными способами и методами.
Забегая далеко наперед, отметим, что именно это и происходило на последних этапах осады 1522 года. Но не об этом сейчас речь. Сейчас Лео осаждал дом своей возлюбленной, но без особой надежды на успех.
Рыбоглазая служанка спросила из-за двери: "Кто там?" и, когда Лео представился, ответила, что госпожа никого в гости не ожидает. Лео был готов к такому ответу и поэтому попросил служанку лишь передать для Элен корзину свежих цветов, куда вложил записку на латыни: "Leo leaenae salutat. Amo te, mea mammata nymphula. Vale, lux mea. Leo tuus"[31].
Разумеется, девицу де ла Тур было сложно удивить чем-то подобным. Но ведь надо же с чего-то начинать! А затем можно и удивить, преподнеся действительно необычный подарок. Но что? Искусно выполненные фрески в греческих, а особенно в латинских, храмах подсказали Лео интересную идею — подарить Элен де ла Тур ее портрет.
Была б идея, а ее исполнение — уже дело десятое. Дураку да влюбленному все по плечу, поэтому случай представился быстро. На Родосе как раз расписывали собор Архангела Михаила — главную церковь местной униатской митрополии, а Торнвилль забрел вроде как поглядеть на процесс, изобразил из себя ценителя, похвалил, а затем спросил, можно ли заказать в частном порядке портрет дамы, нарисованный вот в такой же манере.
Перепачканный краской седатый грек-умелец ответил:
— Отчего же нет? Мы за любую работу беремся. Хочешь портрет дамы — можно попробовать. Сделаем в вашем, западном, стиле, близком к реальности. Она сама придет, или мне ходить надо будет?
О! Вот и непредвиденные трудности начались!
— Боюсь, не выйдет ни так, ни эдак… — замялся Лео.
— А как же тогда, чудак-человек? Ты чем думал-то? Со слов, боюсь, не выйдет. Если только подобие укажешь, к примеру,
