Русалочка шмыгнула носом и часто заморгала, глаза налились слезами. Ярина осторожно обняла ее и погладила по пахнущим тиной, спутанным волосам.
– Если это любовная, то какая тогда правдивая? – мрачно спросил домовой, протягивая девочке платок.
Второе окончание им рассказывала матушка, хотя Нежка утверждала, что все эти мечи, девы и чародеи – обычные сказки для детей. Но вот он, легендарный меч, до мелочей прорисованный.
– С правдивой все еще хуже. Никакого возлюбленного у девы не было. Она жаждала стать владычицей, но перед смертью Оружейник проклял ее, а чародеи не простили предательства и не стали помогать, да и меч тоже оказался лакомым кусочком. Они объединились, подстроили ей ловушку и убили, – торопливо закончила Ярина.
В горнице воцарилась тоскливая тишина.
– Мне больше нравится правдивый конец, – со стыдом призналась Ивушка. – Там хоть все получали по заслугам. А меч? Что с мечом?
– Не знаю, – Ярина вздохнула и отложила книгу. – Никто не знает. Вскоре началась последняя битва с дивью, наверно они отбили сердце своего короля. Матушка рассказывала только, что ни самого меча, ни тел девы с Оружейником не нашли. Может, их и не было никогда.
Она с тоской посмотрела на мелкие закорючки: вряд ли в них кроется ответ, может, права была сестра, и все это просто легенда. Размышления прервали черепа за окном. Завывали они без особого воодушевления, что значило только одно – Ивар вернулся.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯО берегинях Ивар не знал. Кто такие русалки, он не знал тоже, поэтому первым вопросом, когда переступил порог, было: «Почему девочка в таком виде?»
Ивушка польщенно захихикала и наперебой с домовым принялась объяснять особенности дивнодольской нечисти.
– У нас нет речных дев, – задумчиво ответил Ивар. – Только морские. Знаю мало: у них рыбьи хвосты, и они мстительные твари. Хотя старики говорят, что где-то еще живет племя тюленей, способных обращаться в людей. В незапамятные времена их девы часто выходили за наших мужчин. Всегда считал это баснями. Но про берегинь я так и не понял. Чем они отличаются от человеческих женщин?
– Тем, что они не люди, – терпеливо пояснил Торопий. – Им послушны силы природы. Не все, но многие.
– Дара добрая, – встряла Ивушка. – Она никому никогда слова худого не скажет и на грубость не ответит.
– И она сразу была... такой? Она может стать человеком? – кажется, Ивар счел, что берегини – это проклятые девы, чем вызвал у русалочки сдавленный смешок. – Или, если ей послушны силы природы, это значит, что она ведьма?
– Дара не ведьма. Но чары умеет наводить. У берегинь они свои, не как у людей.
– Чаво рассусоливать? Смотреть надысь, – буркнул домовой. – Не поймешь, пока не увидишь.
Рассказывать человеку про берегинь было все равно что глухому соловьиные трели жестами описывать. Но Ярина молча кивнула. С тех пор, как мужчина переступил порог горницы, она не сказала ни слова. Дедушка сам объяснял, почему Ивару лучше взять в супруги Дару, и какой та станет прекрасной матерью. Она думала, мужчина заговорит с ней сразу, упрекнет, но он лишь студено глянул на нее и смолчал.
Нехорошо было на душе, муторно. Стыдно. Ведь согласилась же, а теперь получается – струсила. Ничего бы с ней не случилось, жила бы с Иваром, малыша нянчила. А там, глядишь, своего родила. Но сердце упорно не желало слушать голос разума, оно замирало от облегчения, что не придется всю жизнь прожить, не узнав настоящей любви. И от этого стыд разгорался жарче.
Поэтому Ярина молчала. Даже когда домовой заявил, что пора бы идти, только склонила голову и скрылась в спаленке. В штанах сватать невесту не пойдешь, нужно наряжаться. Женщине и вовсе не полагалось заниматься столь важным делом, если она не сваха, но стоит Ивару пойти в одиночку, водяной его просто-напросто утопит, а потом заявит, что никакого жениха в глаза не видал.
Платьев было жаль, в них бы не по лесу – по терему ходить. Ярина нашла то, что попроще: из темно-синей шерсти, расшитое белоснежными перьями. Но хоть не шелковое. На голову подошел тонкий серебряный венчик и височные кольца, щедро усыпанные зернью.
Когда она вышла, Ивушка захлопала в ладоши, даже по каменному лицу Ивара скользнула быстрая сухая улыбка.
– Хороша-а, – всплеснул руками домовой. – Чисто княжна!
Ярина смущенно зарделась, обернувшись на зеркало. Из отражения испуганно глядела чужая красивая девушка. Словно помолодевшая мама вдруг оказалась за стеклом. Она тоже не любила шелка и золото, но для отца наряжалась.
– Возьми-ка. – Торопий вытащил из сундука длинный плащ с капюшоном. – Тебе в самый раз пойдет.
– Я предупрежу сестриц и Дару. – Ивушка соскочила с лавки и кинулась к двери. – Будем вас ждать.
Ярине ничего не оставалось, как проводить Ивара к Хохлатке.
Шли молча. Она не находила слов, чувствуя на себе внимательный взгляд.
– Ты точно решила? – мужчина поравнялся с ней, взяв за локоть. Ярина привычно вжала голову в плечи, она не любила, когда до нее дотрагивались чужие.
– Да.
– Право твое. Но у меня разговор к тебе будет.
Пришлось повернуться и посмотреть на Ивара. В его лице не было упрека, одно отстраненное равнодушие. Стыд как рукой сняло. Чего виноватиться, когда несостоявшийся жених не слишком расстроен, только задумчив не в меру.
«Вот бы они с Дарой понравились друг другу», – пожелала Ярина. Может, берегиня со временем растопит его сердце, и сама утешится, обретет счастье.
Берега Хохлатки украсились лохматыми зарослями лозняков, хотя камыши стояли еще сухие. Вода утратила серость, став зеленовато-прозрачной. Все камушки разглядеть можно.
Спустившись, Ярина сложила руки лодочкой и прокричала изо всех сил:
– Батюшка водяной!
Шею внезапно обожгло огнем, ожерелье вспыхнуло, по воде пробежали искры, отправляя зов. Долго ждать не пришлось, вскоре река пошла рябью, и из неё показалась зелёная кочка с глазами.
На физиономии водяного застыло недовольство.
– А, лешачка, – протянул он, почесывая бороду. – Зачем пожаловала? Да ты не одна, погляжу. Не хочешь ли помощничка мне подарить? Чего такая нарядная?
Несмотря на напускную суровость, нечисть разглядывал Ивара с ленцой, скрывая интерес.
«Хороший знак», – решила Ярина, прижала к себе женихов каравай и затянула традиционное:
– Пришли мы с добрым делом[14]…
