class="p1">— А, помню, помню, Флора-перчик, остренькое лакомство, — мечтательно улыбнулся де Спеле.
— С нею вы вели себя… чисто по-человечески, но…
— Я предупреждал ее, что если явится муж…
— Вы исчезли слишком эффектно, к тому же исчезли и все предметы вашего туалета, разбросанные по комнате.
— Конечно, а как бы она объяснила их присутствие? — наивно удивился де Спеле. — Этот старый ревнивец…
— Дело не в нем! — раздраженно прервала Ледяная. — Флора призналась, что имела дело с нечистым, покаялась и ушла в монастырь.
— Сама виновата — нельзя же быть суеверной до такой степени!
— Но пресловутого инкубуса не нашли, тогда дело замяли. Однако, теперь, когда Флора умерла, кстати, на ложе греха, и поступила к нам, она вас опознала.
— Ах, женская неблагодарность! — воскликнул де Спеле.
— Пусть так. Но, там, — Ашенна указала под ноги, — пришли к выводу, что вы — призрак-самозванец! Подробности ваших свиданий…
— Говоря короче, никакой призрак на эти подробности не способен, — поспешно прервал ее де Спеле, ибо в краях Ашенны многие вещи называли своими именами. Ах, юность, юность! Во время своих подвигов он наставил рога очень и очень многим — что поделаешь, человеческая плоть требовала своего.
— Пока все, — закончила Ашенна.
— Ашенна, вы настоящий друг! — патетически воскликнул де Спеле.
— Я верно служу Цепи, — сдержано склонила голову Колдунья.
А де Спеле смог поймать ее мысль: «Благодаришь! Как будто я могу поступить иначе? Сковал Цепью и еще благодарит. Лицемер!»
— Что же, я надеюсь, что вы и впредь будете проявлять столь похвальное рвение, — совсем уже по-деловому поклонился де Спеле. — Надеюсь, что вы удовлетворены своей нынешней работой и получаете разнообразные впечатления.
Разумеется, Ледяная Колдунья набралась множеству новых и разнообразных впечатлений, ибо изменилась не только ее речь, но и облик. Обширный грубый плащ больше не окутывал стан, его сменила шелковая накидка, свободно струящаяся по спине. А великолепную фигуру облегал замшевый брючный костюм, отороченный лисьим мехом. Голову венчала хрустально-рубиновая корона, на грудь опускалось гранатовое ожерелье, а стройную талию стягивал шитый золотым бисером пояс, на котором висели короткий меч и плеть-пятихвостка. И душа Колдуньи весьма оттаяла — это де Спеле почувствовал ясно. Однако в душе нашего героя явно подмораживало. Ашенна превратилась для него служанку Цепи, покорную и послушную, а посему не притягательную.
— Благодарю вас, — повторил де Спеле, изображая милую улыбку.
Наверное, Ашенна ею не обманулась, ибо холодно кивнула и исчезла.
А Матильда по возвращению, наверное, снова обзовет де Спеле бабником и снова незаслуженно.
Но вот что любопытно, подумал де Спеле, как это Тильда почти сразу же после его появления в трактире «Жареный гусь», без всякого потустороннего расследование умудрилась разгадать его двойственную натуру и угадала в нем человеческую суть? Ведь такая рассудительная и серьезная девица никогда бы не поставила своей целью потащить к алтарю настоящего призрака!
Глава 17
— Что-то мой юный коллега задерживается, а дальнейший эпизод нашего повествования как раз в его вкусе. Впрочем, исправление базовой матрицы — дело морочливое. Впопыхах можно и череп с… простите, с копчиком перепутать. Ладно, Сделаю-ка я еще одно отступление в историю Фредерика Доминика Теофила.
* * *
Как вы, несомненно, помните, юный Фредерик Доменик Теофил, встретившись с Ленивым Драконом, не совершил рыцарских смертоубийств и после достаточно странного разговора быстро погрузился в сон.
Пробудился же он не в темной пещере, а в апартаментах невообразимой роскоши и красоты!
Ни одно жилище ни одного земного властелина и сметь не могло мечтать с ним сравниться. И это не поэтическое преувеличение, а наиправдейшая, наиистиннейшая правда! Скажите, может ли самый богатый человек построить дворец со стенами из оникса, агата, опала, малахита, лазурита, нефрита, рубина, сапфира, изумруда? Это же физически невозможно! Где, в каком месторождении, он раздобудет, например, сапфировый блок размером хотя бы с кубометр? Кубометр гранита, базальта, диорита, лабрадора, мрамора, известняка, алебастра, мела, кирпича, дерева — это еще возможно. Но ведь стены таинственного жилища были и 3х4 метра и 5х5 и 5х10! И неизвестно, какой толщины, ибо свет проникал в сапфиры, бериллы, топазы метра на полтора. Вот алмазных стен, правда, не было, ибо неограненный алмаз, тем более, алмаз в виде стены ничем не красивее стекла. Посему бриллианты были применены только для отделки карнизов, капителей, колонн, арок, консолей, плафонов, и прочих элементов архитектуры.
Итак, владыки людей никоим образом не способны были заказать и получить такой дворец. Владыки потусторонние вполне могли бы разжиться этими драгоценными стройматериалами, но волшебные дворцы рушатся от первого же враждебного заклинания. А наш Фредерик едва открыл глаза и узрел окружающее его великолепие, как тут же пустил в ход мощное средство антимагии — перекрестился. Прямо замечу, нехорошо он поступил, невежливо, неосторожно, однако, в оправдание нашего юноши можно сказать, что не по злобе или убежденности он совершил это знамение, а машинально, от великого изумления.
И в этом состоянии Доминик находился весьма долго, ибо дворец был обширен и несметно, невообразимо, чудовищно богат.
Ну, о стенах я уже сказал — они были сплошь из драгоценных и полудрагоценных минералов. Металлы, которые имели честь быть использованными неведомым прорабом Ленивого Дракона были только благородными: серебро, золото, платина и ее собратья по группе, титан и прочие, им подобные, а также совершенно неведомые не только тогдашним людям, но и современной металлургии сплавы. И были там не жалкие микроны поверхностного покрытия, а массивное литье, ковка… Нет, мне смутно помнится, что не литье, ни ковка, ни прочие технологические операции тут не причем, упоминалось нечто странное: «овеществление заданной программы». М-да, воистину удивительной бывает магия!
Древесина… Увы, наш Теофил не был силен в ботанике, вернее, он знал растения родной местности (а некоторые даже мог обозвать по-латыни!), читал об экзотических. Отсутствие практических навыков не позволило ему отличить изделия из амаранта от эбенового, сандал от палисандра, бубингу от бакаута, карию от робинии, тисс от пальмы, махагони от груши. Сосну, дуб и липу он еще бы распознал, но этого знания явно недоставало, чтобы определить материалы всяческих лавок, стульев, кресел, столов, буфетов, шкафов, сундуков, табуреток, кроватей, тронов, лож, этажерок, комодов, бюро, секретеров, поставцев, кабинетов, письменных столов, диванов, шезлонгов, консолей, кушеток, канапе, трельяжей, сервантов, трюмо, шифоньеров и прочих созданий краснодеревщиков. Впрочем, по смутным намекам господина де Спеле и моим самым смелым догадкам, и краснодеревщик потерпел бы фиаско, определяя ботанические родословные, ибо вовсе не из дерева была сотворена мебель подземного дворца. То есть, из дерева, но это не было то дерево, что проклюнулось из семени, что пило почвенные воды и омывалось водами небесными, росло, питаясь солями земли, газами атмосферы и лучистыми дарами щедрого
