Книга Когда развеются миражи - Оксана Хващевская

Рой голосов стал стихать, защелкали фотоаппараты.

Старовойтов замедлил шаг, и Юльке тоже пришлось остановиться на середине последнего пролета. Девушка знала, так нужно, положено. Андрей Михайлович хотел дать возможность и гостям, и репортерам рассмотреть ее, полюбоваться. Но все равно она чувствовала себя при этом куклой, дорогой и очень красивой, выставленной напоказ. Дрожь сотрясала тело, но улыбка, та самая, нежная, едва уловимая, не сходила с губ. Давным-давно Шарапова уяснила для себя одну вещь — чтобы ни творилось внутри, какие бы чувства и мысли ни одолевали, на внешнем облике это не должно отразиться. Вряд ли кто-то из гостей подозревал, как много можно спрятать за улыбкой, оставив окружающим лишь милую и прелестную оболочку, а вот она знала об этом все.

Девушка стояла перед ними в великолепном пышном свадебном наряде из атласа, шифона и кружев цвета шампанского. Кружевная фата в испанском стиле, закрепленная в прическе бриллиантовым гребнем, струилась по открытым плечам, оттеняя их кремовый цвет, и ниспадала на гирлянду из свежих белых роз, что лежала на турнюре. В глубоком вырезе декольте переливалось колье, в ушах поблескивали бриллианты, преподнесенные Гончаровым в качестве свадебного подарка. Макияж подчеркивал безупречные черты лица, делая их более выразительными. Гордая и прекрасная, сейчас более чем когда-либо напоминающая свою бабушку, Анастасию Четвертинскую, Юля будто со стороны смотрела на все происходящее и на себя в том числе, и недоумение возрастало внутри.

Толпа внезапно расступилась, пропуская кого-то вперед, и Юлька увидела наконец Матвея.

Держа в руках небольшой букетик из белых роз, украшенный кружевом, он неторопливо прошел сквозь толпу и остановился у подножия лестницы, глядя на нее снизу-вверх. Черный смокинг с атласной отделкой идеально сидел на его атлетически сложенной фигуре, белоснежная рубашка с накрахмаленным воротничком подчеркивала смуглость кожи. Черная бабочка, белый бутон в петлице. Наверное, он все же успел побывать у парикмахера, потому как волосы были аккуратно подстрижены и безупречно зачесаны. Лицо гладко выбрито, даже темные круги под глазами, явный признак бессонной ночи, нисколько не портили его. Гончаров выглядел великолепно. И, наверное, в огромной комнате не нашлось бы женщины, которая, глядя на жениха, с легкой завистью не решила, этой девчонке бесконечно повезло. Надо же, урвала себе в мужья самого завидного жениха Москвы. И они бы ни за что не поверили, если бы узнали, что Юлька думает по-другому!

Матвей протянул руку, Юлька сделала еще несколько шагов, преодолевая последние ступени, и коснулась его ладони. Гончаров сжал ее пальчики и, одобряюще улыбнувшись, склонился и коснулся их губами. Выпрямившись, он протянул ей свадебный букет, затем собственнически взял под руку и повел сквозь толпу и колонную галерею в парадную гостиную, где у красиво декорированной арки их ждал представитель загса.

Глава 10

Прошло два года.

Стоя на кухне у большого французского окна с выходом на балкон, Юля задумчиво смотрела на ночной город, раскинувшийся перед ней. Огни Кремля отражались в Москве-реке, нескончаемый поток машин лился по Кремлевской набережной, мигая габаритными огнями, и пересекал Большой Каменный мост. Сейчас, в канун Нового года, город поражал воображение всевозможной иллюминацией, хоть погода стояла скорее осенняя, декабрь подходил к концу, а москвичи, впрочем, не только они, снега еще не видели и не надеялись, что погода порадует этим зимним атрибутом.

Юлька могла часами стоять и наблюдать за ночной Москвой. Вечерний город завораживал. Впрочем, многие вечера за два года супружеской жизни она и простояла вот так у окна, если на улице было холодно. А когда было тепло, выходила на балкон, садилась в кресло, наливала бокал вина и подолгу просиживала, не думая ни о чем, просто наслаждаясь красотой величественного и неповторимого города.

Переезд в российскую столицу пугал ее. А впечатления, которые однажды оставила Москва, были не самыми приятными. Тогда, в свой первый приезд, город напомнил девушке огромный бурлящий котел, напугав ее. А люди, с которыми пришлось столкнуться, не произвели должного впечатления. Но за два года она успела узнать город получше, познакомившись с его садами, парками, дворцами, площадями, бульварами, музеями и театрами. И прониклась симпатией, к сожалению, только к его достопримечательностям. С людьми все обстояло иначе. Почему так случилось, Юля и сама не знала, но так и не свела ни с кем близкого знакомства. И друзей у нее здесь тоже не было. Она посещала с Матвеем всевозможные приемы, бывала на презентациях, дефиле модных дизайнеров и выставках, даже ходила с ним на деловые обеды, когда ее присутствие было необходимо. Ее не раз приглашали на телевидение, предлагая принять участие в популярных женских передачах, и на фотосессии для модных глянцевых журналов. Супруге Матвея Гончарова многое было доступно. Только, к сожалению, это так мало ее интересовало. Замужество и переезд пошли ей на пользу, деньги и возможности лишь дополняли то, что дано было от природы! Некоторые журналы включили ее в сотню самых красивых и стильных женщин Москвы. Это грело самолюбие, но недолго мне. Юлька скучала на великосветских приемах и не понимала, что красивого в моделях одежды, которые в повседневной жизни все равно не надеть.

Скоро ей стало понятно то, что знала лишь понаслышке. Великосветская тусовка Москвы поклоняется только одному — деньгам. Деньги здесь были всем! Если у тебя они есть, ты можешь стать повелителем мира, и чем больше их, тем лучше. Деньги, слава, успех, дорогие иномарки, выпивка, ночные тусовки, продажные женщины, кажется, накрепко завладели умами тех, с кем Юльке приходилось сталкиваться в том кругу людей, к которому принадлежал ее муж. Но она не смогла и не захотела стать одной из них.

На первую годовщину совместной жизни муж подарил ей элегантный черный «мерседес», и, без проблем сдав на права, Юля с удовольствием раскатывала на нем по городу. Как и любую нормальную женщину, ее не оставляли равнодушной нарядные бутики на Тверской, среди которых могла часами бродить, а потом, пообедав на Старом Арбате, до вечера слушала музыкантов, что часто играли там. Знакомых в Москве у нее было много, но, в сущности, она была здесь одна. Единственной отрадой были поездки домой, в Сиренево, но и они становились все реже. Она, как и прежде, была желанным гостем в усадьбе, но, принимая во внимания расстояние и ее положение, все чаще в имении обходились без нее. Зато Катя и Шурка с удовольствием приезжали в гости, не давая