В некотором смысле все к лучшему. Больше не надо ждать.
Джеральд кивает. Это он может понять. Он сам ненавидит состояние неопределенности, когда не знаешь, что случится дальше.
– Но ты же приедешь в гости, правда же? – спрашивает он, мысленно уговаривая себя не плакать.
– Да, конечно. – И Беа садится рядом с ним и гладит его по спине, а он опускает голову на ковер и зажмуривается. – Но ты должен писать мне, Джи, ладно? Рассказывать обо всем, что тут происходит. И я тебе обещаю сразу же отвечать на каждое письмо.
– Буду, – кивает он.
Она встает, чтобы достать вещи из очередного ящика, а он, пока Беа стоит к нему спиной, украдкой смахивает слезы, а когда она оборачивается, показывает на фотографию в рамке у нее на бюро – одну из тех, где они втроем сфотографированы на берегу, пару лет назад. Беа стоит между ним и Уильямом, широко улыбаясь, и обнимает их обоих за талии.
– Можно мне ее?
– Конечно, – отвечает она, поколебавшись. – Сейчас пускай будет у тебя. Но когда мы в следующий раз встретимся, ты передашь ее на хранение мне, идет? Так и будем передавать ее друг другу. Это же день, когда я обогнала Уильяма. Не хочу о таком позабыть.
Он кивает, берет фотографию двумя руками.
– Я буду беречь ее, не волнуйся.
Но Джеральд не уверен, что сможет когда-нибудь расстаться с этой фотографией.
Уильям
Уильям листает страницы альбома, который Беа сделала для него несколько недель назад. Это история ее жизни. Когда она родилась, где жила, в каком году приехала в Америку. Фотографии за последние пять лет, но и более ранние тоже. Ее снимки еще из Лондона, вместе с родителями. Уильям все разглядывает и разглядывает их. Улыбка у нее не изменилась. И выражение глаз. А вот она с плюшевой собачкой в руках. Он хотел бы сберечь каждый из этих снимков, но все же пусть Беа заберет альбом с собой. Это способ сохранить связь между ними, совместить прошлое с настоящим.
Беа сейчас у себя в комнате, собирает вещи вместе с Джеральдом. Он слышит их приглушенные голоса. Позже они с Беа встретятся в лесу, как встречались там все лето. Она уже заставила его пообещать: никто не должен об этом узнать. Ему-то все равно, но для нее это важно. По мере того как у них все развивалось и им все спокойнее было друг с другом, Беа становилась все строже по поводу соблюдения правил.
– Не смей обнимать меня при своих родителях, Уильям Грегори, – требует она, а потом целует так страстно, что он теряет равновесие и шлепается на мягкую подстилку из опавших сосновых иголок. – Это наша тайна, ладно? Ты не будешь реветь или обнимать меня, вообще ничего такого, когда мне придется уехать.
– Реветь? – Он с улыбкой тянет ее вниз, усаживает к себе на колени и ласково теребит прядь ее волос. – С чего бы это мне реветь?
Весной она уговорила его поступить в Гарвард. Сказала, что это дар, который надо принять.
– Сделай это ради меня, – сказала она.
Беа помогла ему выбрать курсы на осенний семестр, и на одном из свиданий он признался:
– Мне ужасно не терпится начать учиться. Чертовски неловко говорить это тебе, потому что тебя там со мной не будет, но даже не припомню, когда в последний раз так рвался начать что-то новое.
Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.
– Жду не дождусь твоих рассказов. Ты должен будешь рассказывать мне все-все.
Живот сводит. Он чувствует, что привязан к ней физически, как будто вместе с ней уедет за океан часть его самого. Ей он может сказать то, в чем никогда не сознается никому другому. С ней не нужно притворяться. Она с ним откровенна, честна, и он старается быть таким же с ней. Она умеет утихомирить нечто тревожное в нем, глубоко внутри. Прошлой ночью они лежали на скале и смотрели в темное небо. Именно такие моменты он любит больше всего – быть рядом с ней, держать ее за руку, ничего не говоря.
Беа
После ужина Беа стоит на палубе и смотрит в черный океан. Она знает, что земли не разглядеть. Прошло три дня с тех пор, как корабль медленно вышел из гавани Нью-Йорка, она тогда смотрела, как ее семья, удаляясь, становится все меньше и меньше. И, прежде чем они скрылись из глаз, она на миг удержала их в ладонях.
Она хочет только одного – вернуться. Чтобы корабль изменил курс. Остаться в Америке. Поступить в колледж. Печь пироги с миссис Джи. Играть в шахматы с мистером Джи. Болтать о всякой всячине с Джеральдом. Целоваться с Уильямом. Выйти замуж за Уильяма. Навсегда остаться в их семье. Но понимает, что это невозможно. Корабль вспенивает волны, везет ее к матери, к новому отчиму. Грегори – не ее семья. Житейские истории так не заканчиваются. Так не бывает.
В их последнюю ночь в лесу она велела Уильяму забыть ее и жить дальше.
– Нет, – возмутился он, – ни за что. Мы можем переписываться, я приеду в Англию.
– Не надо, – перебила она. – Все, что случилось, это просто сон, миг безвременья. Я знаю, что такое жить через океан от тех, кого любишь. Если мы попытаемся сохранять связь, такую, как сейчас, будет еще хуже. Это слишком тяжело. Для нас обоих лучше порвать сразу и полностью.
– Но… – начал было он, но она, покачав головой, ласково прикрыла его рот ладонью.
– Я права, – сказала она, и он кивнул и умолк.
Она сама не верила своим словам, но понимала, что это единственный выход.
Сейчас, как и пять лет назад, когда она пересекала океан в противоположном направлении, очень много неизвестности и неопределенности. Как жаль, что нельзя вернуться в прошлое и сказать той маленькой девочке, чтобы не волновалась. Что жизнь, которая ждет ее в Америке, затмит прошлую. Что ее тамошняя семья – которую она знала лишь по нескольким письмам – станет ее миром. В каюте Беа вытаскивает альбом, который сделала для Уильяма, он сунул его в чемодан, когда она отвернулась. Он превратил альбом в книгу о них двоих, не только о ней. Протянул линию до 1927 года, когда родился он. Добавил фотографии из своего детства, подходящие к ее детским снимкам. Ее фото в колыбельке, а рядом его – в коляске. Она на пляже в Брайтоне, а он на скалистом берегу Мэна. А еще – где оба с выпавшим передним зубом, и оба
