раньше не позволял себе подобного. Точнее, я не позволяла.
Скай остановился, вновь вглядываясь в мое лицо, вслушиваясь в эмоции. Словно спрашивая, можно ли продолжать. И следом за первой подцепил пальцем вторую пуговку, а за ней и третью. Медленно, мучительно, ни на секунду не отрывая взгляда от моих глаз.
И лишь дойдя до самого низа, прикоснулся к открывшейся полоске кожи. Я сегодня немыслимым образом забыла надеть нижнюю сорочку и под рубашкой была лишь эластичная лента, удерживающая грудь.
Скай невесомо провел ладонью по ключицам, обрисовал впадинку на горле и скользнул вниз, вдоль ребер, к трепещущему в нетерпении животу. А потом повторил все то же самое, но губами, заставив меня смущенно зажмуриться.
– Обожаю, когда ты смущаешься…
Кажется, я выдала себя с потрохами. И теперь Скай беззлобно посмеивался надо мной, сверкая глазами.
Я попыталась закрыть лицо руками, но он не дал. Мягко отстранил ладони, поцеловав каждую, перемежая поцелуи с беззвучным хохотом.
И смущение отступило. Когда он так смеялся, ко мне приходила странная уверенность, что все непременно будет хорошо. И самой хотелось смеяться, вторя его игривому настрою. Но игры быстро закончились, когда Монтего приподнял меня и принялся стаскивать с плеч рубашку. А затем, не дав толком опомниться, взялся за брюки.
Мне вдруг вспомнилось, как он проделывал то же самое в раздевалке перед душевой. Правда, тогда я была не в силах сопротивляться. А теперь не хотела, услужливо приподнимая бедра, позволяя ему раздеть себя. Понимая, что отныне назад дороги нет. Та черта, та граница дозволенного, которую я сама себе прочертила, неизбежно пала. Стерлась под чуткими ласковыми пальцами, под восхищенным пылким взглядом, заставляющим гореть каждую клеточку обнаженного тела.
Я лежала перед ним почти полностью раздетая, уязвимая. Яркий свет заходящего солнца бил в окно, не давая шанса укрыться в тени, выставляя все напоказ.
– Закрыть шторы? – спросил Скай, словно почувствовав.
Я кивнула и проводила взглядом высокую поджарую фигуру, наблюдая, как он плотно задергивает ткань на окнах. А затем, не останавливаясь, расстегивает несколько верхних пуговиц на собственной рубашке и стягивает ее через голову.
Теперь мы с ним были почти на равных. Скай скользил глазами по моему обнаженному телу, раскинувшемуся на кровати. А я ощупывала взглядом его. Четкие линии рельефного живота, широкую грудь, выступающие на руках жгуты вен. Ярко выделяющуюся на светлой коже татуировку полночника под левой ключицей.
Мы рассматривали друг друга открыто, беззастенчиво. Жадно. И ничуть не стыдились этого.
– Всевышний, какая же ты красивая, – наконец произнес Скай. В его голосе было столько искреннего восхищения, что я вновь зарделась.
Правда, теперь, скрытая приятным полумраком, могла не волноваться, что меня раскусят так быстро.
Скай шагнул обратно к постели, опустился на колени рядом со мной. Все так же рассматривая, ни на секунду не прекращая любоваться открывшейся картинкой.
Коснулся ладонью моего обнаженного колена. Провел вверх по ноге, посылая сотни крошечных мурашек по коже. Затем скользнул пальцами к внутренней стороне бедра, куда более нежной и чувствительной.
Я охнула и непроизвольно сжала колени, не позволив добраться до самого сокровенного.
– Боишься? – серьезно спросил Монтего, уводя руки в безопасную зону.
– Нет, волнуюсь…
– Не волнуйся. – Он покачал головой и, наклонившись, нежно коснулся моего колена губами. Не отрываясь, поглядел на меня из-под густых ресниц. – Я сделаю только приятно…
И, словно в доказательство своих слов, стал покрывать короткими поцелуями мои колени. Его губы порхали совсем невесомо, еле ощутимо. Каждый поцелуй, словно касание крыла бабочки. Но от этих мимолетных чувственных прикосновений по телу прокатывалась ощутимая дрожь. И неимоверно хотелось большего. Хотелось стать еще ближе, почувствовать сильнее. Открыться, несмотря на всю мою застенчивость и неопытность.
И я сама не заметила, как послушно развела ноги, позволяя его ладони скользнуть по внутренней стороне бедра, позволяя его губам и языку рисовать влажные дорожки на чувствительной коже. И сама выгибалась от удовольствия, с трепетом ожидая каждого нового прикосновения, чувствуя, как от жажды поцелуев ноют губы и сводит сладкой судорогой низ живота.
Скай мимолетно зацепил губами край кружевного белья. Словно случайно, словно невзначай. Но я-то знала, что он это нарочно. Дразнится, испытывает мою выдержку, которая и так уже висела на волоске. Даже не знаю, каких сил ему самому стоило сдерживать себя. Не торопиться, двигаться медленно и бережно, тогда как хотелось всего и сразу.
От моих ног мужские губы переместились на живот. Тронули выемку между ребер, с шумом втягия запах моего тела. Я не знала куда деть руки, сложив их на груди, в последней, нелепой попытке прикрыться. Скай отвел их в стороны, а потом и вовсе завел над головой, придавив к матрасу. Навис надо мной, заслоняя и без того слабый источник света.
Теперь я не могла видеть ничего, кроме его лица. Не могла толком пошевелиться, пойманная в капкан его рук. А когда Скай склонился и зубами ухватил эластичную ленту, стягивающую грудь, я дернулась, застигнутая врасплох.
Раз руки заняты, он решил действовать так? Это было одновременно и смешно, и волнительно. Ему не сразу удалось найти свободный конец ленты. А когда нашел – все так же зубами потянул ее вверх. Затем следующий виток и следующий. Каждый раз одаривая меня таким порочным взглядом, что сжималось все внутри.
– Лучше бы ты надела корсет, – с улыбкой пробормотал Скай, когда после нескольких попыток лента так и не поддалась.
Пришлось плюнуть и распутать ее руками. И когда последний виток соскользнул с моей шеи, терпения не осталось уже у нас обоих.
Мы сцепились, словно два изголодавшихся по прикосновениям мученика.
Губами, языками, переплетением рук и горячих тел. Кожей к коже, дыханием рот в рот. Хриплыми стонами, когда уже невозможно сдерживаться, когда тело плавится от острого наслаждения, прошивающего каждую клеточку.
Обнаженная грудь оказалась куда чувствительнее ног и шеи. И Скай бесцеремонно пользовался этим, заставляя меня выгибаться навстречу его губам и горячему влажному языку.
И да, он не обманывал, когда говорил, что сделает приятно. Но я даже в самых смелых мечтах не могла представить, что это будет настолько приятно. Настолько ярко, настолько оглушающе прекрасно, что не останется никаких других мыслей. Никаких других желаний, кроме как не отпускать его, вжаться еще теснее, целовать еще глубже.
Это было похоже на помешательство, на хмельной дурман, что кружит голову, напрочь лишая рассудка. Я настолько погрузилась в него, что даже не сразу заметила громкий шум, долетающий из окна.
В нашем тесном мирке не было места происходящему вне этой комнаты. Но происходящее совершенно наглым бесцеремонным образом вламывалось в реальность, заставляя отвлечься теперь уже не только на непонятный шум, но и на громкие истошные крики, доносящиеся с улицы.
– Скай, ты слышишь? – Мне пришлось нехотя оторваться от парня.
– Ничего не слышу, – выдохнул он, продолжая целовать.
Крик повторился.
