декоративную функцию.
Изголодавшийся по никотину Кораблёв в несколько жадных затяжек убил сигарету и от «бычка» прижёг вторую. Её потягивал с расстановкой, смаковал.
Аркадьич дымил машинально, не понимая элитного вкуса дорогостоящего «Ротманса», которым его угостил зам. Мысли межрайпрокурора были объяты тревогой. Накануне отпуска он стал уязвим донельзя. Перемирие на семейном фронте зиждилось на предстоящем двухнедельном туре в Анталию. Последствия крушения планов рисовались страшные.
— Мама сразу на развод подаст, Михалыч. Она с Нового года отель выбирала, наряды покупала, весь мозг мне вынесла, — причитал Буров. — Одна с детьми побоится лететь… Первый раз за границу собрались… Если паскуда Терминатор меня из отпуска отзовёт…
Кораблёв не отвлекался от процесса табакокурения. По-приятельски он сочувствовал хорошему мужику Аркадьичу, при котором ему работалось комфортно. Но жальче было Саше себя, любимого. Он представлял, какая свистопляска случится в ближайшие недели. Полагал справедливым, если каждый будет исполнять коренные обязанности.
Крыльцо заполнили офицеры милиции, кучно покидавшие негостеприимное здание.
Впереди шествовал начальник областного УВД. Он вернул себе ту особенную значительность, что присуща большим руководителям. Фуражка-аэродром с высоко задранной тульей делала его, и без того немаленького, великаном. Исключительность подчёркивалась также особым покроем формы. На воротнике кителя поблёскивало золочёное шитьё. Красные лампасы шириною в ладонь украшали отутюженные брюки.
Генерал отвесил общий прощальный кивок прокурорским. В скупом движении головы внимательный глаз мог уловить презрительное снисхождение. В его хозяйстве аналогичный бардак у центрального входа в контору был невозможен. Сигареты в зубах, руки в карманах, кителя нараспашку, головных уборов нет и в помине, старшего по званию подобающим образом не приветствуют…
Замыкавший свиту полковник Сомов тормознул подле Аркадьича с Кораблёвым:
— Как дальше жить будем, земляки?
Вероятно, он ждал простого обнадёживающего ответа, типа: «Как и раньше — дружно». Не дождался.
Межрайпрокурор объявил свою уважительную причину:
— Николаич, я со следующего понедельника в отпуске!
И засмеялся дурашливо: «хе-хе-хе».
Кораблёв растёр окурок о край урны. Неуместное паясничанье Аркадьича покоробило его.
Десять минут, отведённые на перерыв, истекали. Сотрудники прокуратуры заторопились вернуться в актовый зал. Там, несмотря на распахнутые настежь форточки, воздух оставался тяжёлым, пропитанным отрицательными эмоциями.
Аркадьич за рукав потянул Сашу на освободившуюся правую сторону. — У окошка-то посвежее.
Кораблёв не возражал. Усаживаясь, он огляделся и понял действительную причину маневра. Пространство вокруг григорьевского прокурора Белкина опустело. Никто не решился сидеть рядом со смутьяном. Подобное соседство могло быть расценено начальством как неблагонадёжность.
Саша досадливо съёжил рот, но на прежнее место не вернулся. Подумал, что шараханья будут выглядеть совсем по-идиотски.
Второй вопрос коллегии был рутинным. С нудным докладом о состоянии надзора за исполнением жилищных прав несовершеннолетних выступил старпом по «малолеткам».
У бубнилы нашёлся один внимательный слушатель — Бочкарёв. Терпеливо дождавшись итоговой фразы, он задал выступающему ряд каверзных вопросов, на которые тот промямлил маловразумительное, заслужив оценку: «Проблематикой не владеете».
Затем облпрокурор принялся экзаменовать районное звено. Поднимал на выбор, интересовался одним и тем же показателем.
— Сколько неблагополучных семей состоит у вас на учёте?
Ответ проверял по лежавшей перед ним справке. Правильных цифр не услышал.
— Статистика должна от зубов отскакивать, даже если вас ночью разбудят! — шаманил Бочкарёв, вытягивая шею и тыча в потолок указательным пальцем.
Кораблёва в этот момент осенило. Прокурор области вовсе не глумился над людьми, вверенными ему в безраздельное пользование, он веровал в абсолютность изрекаемых им бюрократических истин.
Сидевший в одиночестве Белкин взметнул вверх руку, намереваясь то ли дать ответы на вопросы руководства, то ли свой вопросик подкинуть. Бочкарёв упорно делал вид, будто не замечает его активности.
Кораблёв сделал ещё одно открытие: «Терминатор не всесилен. Не желает публично связываться с тем, кто огрызается».
Благодаря могильной тишине, царившей в зале, скрип входной двери показался ушераздирающим. Три десятка голов, как по команде, повернулись и узрели начальника отдела криминалистики Пасечника. Он всунулся в помещение плечом вперёд.
— Извините, Виктор Арнольдович. Разрешите острожского зама забрать. У них там двойное убийство, огнестрел. Мы через пять минут выезжаем на «пэкээлке»[124], захватили бы его с собой.
Бесцеремонность криминалиста обескуражила Бочкарёва настолько, что он не сразу подобрал нужные слова для ответа.
— Убийство подождёт, — в итоге вымолвил он с вкрадчивой интонацией злодея из старого кинофильма. — Назовите лучше причину, по которой вы игнорируете заседание коллегии?
— Так вопрос не наш, — Пасечник тряхнул богатой причёской цвета воронова крыла.
— Что вы говорите? — притворно удивившись, прокурор из разложенного перед ним пасьянса бумаг, выбрал нужную. — А в плане коллегии чёрным по белому написано: «Присутствие руководителей подразделений аппарата обязательно». Займите место в зале. По поводу отсутствия на коллегии представите письменное объяснение. Я дам оценку вашему проступку.
Пасечник, в жилах которого текла закарпатская кровь, не смог обуздать эмоций. Выпучил чёрные глазищи, изумлённую гримасу состроил.
— Так, а с убийством как быть, Виктор Арнольдович?! Двойной огнестрел, сопряжённый с разбоем! По приказу Генерального мы должны немедленно выехать!
— У вас есть подчинённые, пусть едут. А в Остроге не один заместитель прокурора. Буров! — властным жестом Бочкарёв активировал Аркадьича, драматично внимавшего диалогу. — Другой ваш заместитель обеспечит надлежащее руководство следственно-оперативной группой?
— Д-да, — сипло выдавил подскочивший чёртом Аркадьич.
Ноги у него качались, пришлось обеими руками опереться на спинку кресла предшествующего ряда.
Говорильня про жилищные права «малолеток» возобновилась, но Кораблёв уже ничего не слышал. У него вдруг нестерпимо засвербело меж лопаток. Сиденье сделалось жёстким и неудобным.
Только квалифицированного убийства не хватало в разгар бессмысленной кампании против МВД! Какими силами, господа начальники, прикажете раскрывать и расследовать новое резонансное преступление? Лучшими? Так вы сообщите завтра областным СМИ, привычно запудривая мозги обывателю?!
Снова всё валилось на него! Аркадьич сваливает на забугорный курорт, отключит там мобильник, будет пузо греть на солнышке и пиво сосать! Ради отпуска своего горазд штаны ширинкою назад надеть!
Не отважился даже сказать, что Кораблёв как зам, отвечающий за следствие, не ехать — лететь должен в Острог на место происшествия.
«Там сейчас Дрюня Хоробрых нарулит! Загубит Органчик всё, что возможно! А мне потом расхлёбывать!»
Прячась за спиной сидевшего впереди коллеги, Саша начал жестикулировать Пасечнику, пытаясь выяснить главный вопрос: «с лицом преступление или глухое». Криминалист сначала вздёрнул подбородком, качнул причёской: «не понимаю». Потом всё же прочитал по губам и скроил скорбную мину: «глухо, как в танке».
23
25 мая 2004 года. Вторник.
11.00–13.00
Андрей Леонидович Хоробрых жил в осаждённой крепости. Уже четыреста девяносто пять суток длилась блокада. Ровно столько, сколько он прозябал в городишке с мрачным названием Острог.
Попав сюда помимо своей воли, он оказался нежеланным гостем в стане
