Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
же этот защитник веры смотрел? И не защитник веры спас своего служителя Дордже от смерти – он, потерявший веру Чагдар, спас. А Дордже после возвращения домой первым делом достал из-под печки бурханов, расставил на алтаре и стал благодарить за спасение. Чагдара тогда даже злость взяла – вот до чего его брату в хуруле мозги вывернули! Но отец велел оставить Дордже в покое – Чагдар и оставил. Что ему теперь заморочки младшего брата, когда на кону – мировая революция?
Ведь именно им, красным донским калмыкам, доверили товарищ Ленин и советское правительство утвердить революцию на панмонгольском пространстве. Пусть обошли донских калмыков астраханские на общекалмыцком съезде и не получилось объединения, а только драчка и скандал, но помочь в великой борьбе монгольского народа против белого барона Унгерна послали именно их, донцев. И в посольство к Далай-ламе послали донца Василия Хомутникова; то есть не Хомутников он теперь, а Санжи Кикеев. И ликвидировать грабителя караванов Джа-ламу, который, по слухам, был из астраханских калмыков и звался Амуром Санаевым, тоже поручили донцу, а именно Канукову-Вокунаеву. А Чагдар-Улан у него теперь правая рука, и миссия у него в этом походе особая.
Кануков достал уголек из очага, раскурил потухшую трубку. Едкий дым китайской дунзы сизой полосой потянулся вверх к полуоткрытому отверстию в центре крыши. Чай в чашке, стоявшей на крохотном складном столике, остыл и покрылся жирной корочкой. Кануков подковырнул пластинку бараньего жира и отправил в рот.
– Видишь, какое уважение! – Кануков обвел рукой юрту. – Кибитка из белой кошмы, кресло с резными подлокотниками, джомба жирная… Да за такое уважение и жизнь отдать не жалко! Тут, в Монголии, ты понимаешь, что делаешь великое дело и что вклад твой оценен по достоинству!
Чагдар понял, что опять придется выслушать старые обиды Харти Бадиевича на астраханских калмыков.
– А эти наши братья-камышатники? – Кануков оседлал любимого конька. – Вообразили себя важными шишками. Да они при царе даже в армию не допускались. А в Чилгире охранять их съезд от бандитов позвали нас, донских бузавов[16]! Мы сняли эскадрон с боевых позиций и к ним с Кавказа рысью. И как они нас встретили? Поставили десяток драных кибиток, звезды сквозь дыры считать можно. А чем накормили? Я и сказал их предисполкома Буданову: «Что, жидовские военкомы научили тебя мучной болтанкой братьев встречать?»
– Я всю жизнь корить себя буду, что тогда не сдержался! – вставил уже привычное сожаление Чагдар.
– Да правильно ты военкому Аврорскому морду поправил! Фамилию взял от революционного крейсера, а поведение как у гнилого эконома, который батракам харч выдавал.
– Мне за ребят наших стало обидно. Так они рвались на съезд, «Интернационал» на калмыцком выучили, чтобы на параде спеть…
– И спели! Молодцы, дисциплина – прежде всего! Посадили эти жлобы меня в кутузку, думали, без меня эскадрон не организуется, а вот и ошиблись!
– Мы всей делегацией ходатайствовали, чтобы вас хоть на время съезда освободили!
– Да боялись астраханцы, что меня в головку выберут!
– А все-таки досадно, что объединения не получилось, – в который раз посожалел Чагдар.
– А ничего! – отмахнулся Кануков. – Еще, может, все калмыки в Монголию переселятся – есть такая идея. У нас там голод, разруха, народ трупы ест – а тут, смотри, одного только дикого скота сколько по степи бродит!
– С провиантом тут хорошо, – согласился Чагдар. – Но диковато.
– Да нельзя тут большие города строить, пока они землю рыть не осмелятся. Ведь ни покойников, ни говно не зарывают, чтобы землю не оскорбить, на одних собак рассчитывают. В Урге какая вонь стоит!
И правда, у собак тут особая задача. В Монголии они не столько охранники, сколько санитары. За их отрядом тоже два пса увязались. Присядешь за юртой по нужде – они уже тут как тут, караулят…
– Не потерпят наши, чтобы мертвецов кидали собакам на растерзание.
– Так мы зачем мировую революцию делаем? – вскинулся Кануков. – Чтобы нести культуру отсталым народам. Мы, бузавы, привыкли уже землю копать и в баню ходить. И их научим. И наших камышатников тоже от грязи отмоем!
Кануков ткнул карандашом в лист – грифель с хрустом сломался. Чагдар промолчал. Как и младшего брата с его упорным поклонением идолам, так Чагдар не понимал и Канукова с его желанием обособить донских калмыков, которых после Гражданской осталось-то всего 15 тысяч. Теперь, когда Советское государство дало им возможность создать свою автономную область, не время считаться и помнить обиды, надо сплотиться и бок о бок строить новую жизнь. Сколь бы ни отличались донские бузавы от астраханских торгутов, но они все равно ближе, чем монгольские халхи[17].
– Вам бы поспать, Харти Бадиевич! Каждый вечер допоздна пишете!
– Как всех врагов уничтожим, так и высплюсь! Ты ложись, я скоро.
– Есть ложиться! – с радостью повиновался Чагдар, накрылся шубой и смежил веки.
Но странное дело: пока сидел – боролся со сном, а глаза закрыл – сон улетучился, перед взором замелькали немые картинки. Морды мохнатых коней, скрюченные от ветра фигуры товарищей и рыжая матерая глина пустыни, посыпанная сверху черным щебнем, – такая она оказалась, Черная Гоби. И всплывали в памяти фотографии Джа-ламы, которые показал ему накануне Кануков. Одутловатое лицо Джа-ламы было почти квадратным, лобные бугры с широкими бровями сходились у узкой переносицы, нос длинный и прямой, выпуклые набрякшие веки совсем не монгольские, а красиво вылепленный женский рот со вздернутыми вверх уголками улыбался без улыбки…
Джа-лама – большой хитрец и фокусник, может подставить вместо себя кого угодно, если почувствует опасность. Его уже пытались выманить в Засагтхан-аймак, да не вышло. Потребовал для начала прислать ему утвержденную в Урге печать и грамоту. И вот в Улясутае изготовили подложную грамоту от Верховного ламы, которую теперь и везут в специальном запечатанном ларце вместе с двумя пистолетами. Если ларец откроют раньше, чем удастся добраться до Джа-ламы, скажут, что пистолеты – подарок, а если удастся внести ларец в его ставку невскрытым, то из этих пистолетов Дугэр-бейсе и Нанзад-батор должны его убить. А он, Чагдар, пойдет с ними как переносчик шкатулки.
– Нужно засвидетельствовать ликвидацию для отчета, а то монголы такие сказочники – выдумают что угодно и тут же сами поверят, – объяснил Кануков.
А еще важно отсечь Джа-ламе голову. Местные – слабые рубаки, совсем забыли мастерство великих предков. Если не вынесут они из дворца голову Джа-ламы, монголы не поверят в его смерть: считается, что пуля Джа-ламу не берет.
Шашку внести не получится, охрана Джа-ламы их всех прощупает, но известно, что приемная сплошь завешана холодным оружием, которое этот
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
