Поэтому я просто лежала.
Лежала и…
…интересно, знают подземники, что за гость поселился внизу? Должны. И если так, то почему нас так настоятельно зазывали посмотреть? Избавиться? Ввиду поползновений Греты на того хилого недоучку? Сомнительно. Они вполне законно нашли бы сто десять причин не допустить свадьбы. И вообще, замуж хотела Грета, а оказались в подземельях мы с Элем.
– Как думаешь, наших отпустят? – я спросила, не открывая глаз. Голос разнесся по пустому залу, который, следовало признать, был весьма внушительных размеров. Строить гномы умели и любили.
– П-полагаю, что д-да… им нет нужды приносить в жертву всех.
– В жертву? – я приоткрыла глаз.
Жертвой быть я не желала.
Категорически, между прочим. Жертва – это… это дева беззащитная… я и не дева давным-давно, и с беззащитностью у меня как-то тоже с детства не ладилось. Помнится, матушке частенько на меня жаловались.
Я вздохнула.
И нежить вздохнула тоже.
А Эль счел нужным пояснить:
– Я н-не уверен, однако… в д-древние в-времена существовал обычай… когда п-подгорники з-заключали своего рода сделку с… – он стиснул мою руку. – Они отправляли вниз чужаков, которые служили пищей, а нежить не трогала тех, кто отмечен знаком клана…
Ага.
Дважды ага.
Трижды, если разобраться… и на что это похоже? На полную задницу, в которой, конечно, мне случалось бывать, однако нынешняя была какой-то слишком уж полной. Можно сказать, всеобъемлющей.
– То есть, нас скормили… этому… этой…
…а что я вообще про Мертвое эхо знаю?
Я нахмурилась и почесала переносицу. Не так уж много. Все же оно было скорее мифом. Нечто приходило и оставляло после себя разоренные города. А в редких записках упоминались лишь голоса в голове. Голоса имелись. Город…
И я открыла глаза. То ли они окончательно сроднились с темнотой, то ли мрамор был тому виной, но я могла узреть зал в полном его великолепии. Тонкие колонны стволами диковинных деревьев поддерживали свод, расписанный, к слову, травами и цветами. Вырезанные из камня, последние казались вполне себе живыми. А вот пол… пол был странным. Нет, мраморным, это да, однако то, что мне показалось мозаикой, было…
Дырами?
Яминами?
Не совсем, чтобы яминами… вон та линия явно рукотворная, то есть кто-то удосужился выложить полукруглый борт из двух сортов мрамора, огораживая дыру в земле? А вон там…
– Здесь, полагаю, была оранжерея, – сказал Эль, заметив мое любопытство. – И если так, то я представляю, где мы находимся…
Оранжерея?
Под землей?
– А разве… как они сумели? Без солнца?
– Солнцецветы, – Эль указал на потолок. – Погоди…
Он начертил в воздухе какую-то руну, и потолок засветился. Сначала тускло, но с каждым мгновением свет становился все более ярким.
…ярким, ярким…
Я жмурилась, а нежить… нежить определенно испытывала немалое удовольствие. Какая неправильная, однако, нам попалась нежить.
…нежить, нежить…
Свет исходил от крупных камней, вмурованных в потолок. Являвшиеся частью узора, они были незаметны, во всяком случае, пока не начинали сиять.
Солнцецветы?
Верю.
Сотня маленьких солнц, которые разогнали мрак, вот только светить было больше не для кого.
…кого, кого…
Эхо было со мной категорически несогласно. А еще я уловила нечто, что можно было трактовать, как сожаление.
Эль же сунул палец в иссохшую землю, из которой торчало пару былинок.
– Отсюда ушли и давно…
…давно, давно…
Эхо подтвердило. И… если уж оно настроено на беседу, если… разумное? Я не настолько революционно мыслю, однако хуже ведь не будет?
…не будет.
Оно появилось…
…появилось. Возникло. Потом. Уже когда внизу не осталось живых. Оно было маленьким и охотилось на мелких существ, которые водились во множестве. Поскольку охота давалась легко, оно росло.
Расползалось.
Постепенно осознавало себя.
…э нет, не хочу я видеть, как нежить себя осознает. И зрелище, как медленно растворяется плоть горняка, мне тоже покоя душевного не прибавит.
Оно росло.
И по мере роста менялось. Оно съело и мелких тварей, и иных, покрупнее, оно… постепенно перестало нуждаться в плоти как таковой и ныне поглощало сырую силу. Вот только…
…внизу было скучно.
Пожалуй, именно так можно было интерпретировать эту эмоцию. Оно изучило все ходы и выходы, оно даже выглянуло наружу, но то, настоящее солнце, оказалось слишком злым. Оно спускалось и поднималось, и щиты, которые закрыли проход, на самом деле не удержали бы, пожелай оно выбраться, но…
…был периметр.
И договор.
Кем заключенный? Оно пыталось объяснить, но я так и не поняла: то ли гном, то ли некромант, то ли гном-некромант, получивший немалую силу, сумел как-то провести границу, через которую нежить не переступала. А взамен…
…я моргнула.
Если выберусь, точно статью напишу. Или две… с большой долей вероятности их объявят ересью, но это не так уж важно. Главное, мир должен знать.
И о подгорниках в том числе.
…ну, папенька, удружил… старый друг, не обидит… кого-то, может, и не обидит… мы с мертвым эхом вздохнули одновременно.
Спали мы в зале.
Раз уж Эхо утверждает, что иной нежити в округе не осталось, а само нас пожирать в обозримом будущем не планирует, то почему бы и нет?
Заснула я мгновенно, стоило лишь закрыть глаза, и сияние солнцецветов попритихло, что было хорошо. Эль улегся рядом, обнял меня, а я не стала возражать, потому что вдвоем теплее и вообще… лучше, если в месте подобном рядом есть кто-то живой.
Снились мне апельсины.
Много апельсинов.
Очень много апельсинов.
Яркие оранжевые шары катились, собирались в пирамиды и рассыпались.
Они одуряюще пахли.
Были сочны и мягки.
И определенно, сладость, которую я помнила, помнила не совсем я. Вот на этом месте я и соизволила выпасть из странного сна в скучную действительность, где красок почти и не было.
– Слушай, – голос спросонья был сиплым, надсаженным. А волосы стояли дыбом. И пахло от меня… не апельсинами, определенно. – А у тебя тоже в голове апельсины?
– Шинемские, – уточнил Эль, потирая виски. – Оно их пробовало.
