прудик с карпами.
— Ёбвтою!
Я ударился о руль, Света растеряла все карты, а ребята так вообще пролетели через половину салона. Лимузин ушёл под воду на добрые полметра и сел днищем на берег. Передние колёса завязли в иле, а задние крутились в воздухе. Прямо сквозь лобовое стекло на меня смотрел жирный рыжий карп.
Пу-пу-пу…
Приехали.
— Света, что дальше-то⁉
— Погоди!
Ведьма спешно собирала колоду по полу. Доигралась, блядь. Ладно, возвращаемся к первоначальному плану.
— Андрюх, усиль меня!
— Нет! — внезапно закричала Таня. — Я хочу!
Ну конечно же, я думал об этом ни раз, ни два и даже ни десять. Уверен, что усиленный тульский маг — это представитель ада на земле, амбассадор апокалипсиса, ядерный пиздораздатчик и прочее-прочее, но… нет. Нихрена. Я всех в это втянул, мне и разруливать.
— Спасибо, Танюш, но я сам…
— Стой!
Светлана наконец-то собрала карты, перетасовала их и вытянула верхнюю. На ней было нарисовано пять мультяшных рожиц, подозрительно похожих на наши. Четыре из них были очень грустными, с высунутым язычком и чёрными крестиками вместо глаз, а вот Ольга Георгиевна улыбалась.
— Вот что будет, если сражаться будешь ты, — сказала ведьма.
— И что ты предлагаешь?
Света сняла карту.
— Самовар?
Ведьма кивнула и вытащила следующую. Пушка. А за ней пряник.
— Доверяй картам, — сказала Света. — Позволь девочке сделать всё самой.
Чёрт. Ну ладно. Действительно, когда Троекуровы достанут нас из пруда и спросят за раздолбанных фламинго, мне лучше бы пребывать в своём уме.
— Андрей, усиль её.
Романов кивнул, крепко чмокнул Таньку прям в губёхи и начал колдовать.
Я не стану описывать то, как моя сестрица Татьяна Ильинична разнесла к чёртовой матери десяток опричников и мезенского мага с повязкой через глаз. Но не потому, что мне лень или я не отдаю должное её подвигу, а потому что… да я, блядь, не видел, что там произошло!
Видел только, как Танька начала светиться, — будто надломили неоновую палочку, — и жужжать, а после открыла дверь и выпрыгнула наружу.
Сегодня её вз-з-з ыканье не смолкало ни на секунду и было таким громким, будто бы рядом с нами кочевряжилась повреждённая линия электропередач. А вспышки тульской энергии были столь яркими, что разглядеть за ними хоть что-то просто не представлялось возможным.
Моя сестричка буквально превратилась в ходячую башню Теслы и выжгла всё, что посчитала нужным выжечь. Бой продлился не дольше минуты…
Ну а уже спустя ещё одну минуту лимузин окружили люди Троекуровых.
— Всё нормально! — я выпрыгнул из машины и тут же поднял руки вверх. — Свои!
— Какие ещё свои⁉
— Ребята, передайте Ефрему Ефимовичу, что приехал его зять, помещик Прямухин.
Один из СБшников нажал на гарнитуру и выполнил мою просьбу.
— Что⁉ — раздалось в ответ.
Глава рода Троекуровых орал так громко, что крик из наушника я услышал аж за пять метров.
— Да он охренел⁉ Да я ему…
— А передайте ещё, что с нами Ольга Георгиевна.
— Какая Ольга Георгиевна? — нахмурился СБшник.
Заслышав своё имя, из лимузина показался Серкан.
— Ну как это какая? — делано удивился я. — К о винская…
* * *
Люди Троекуровых сопроводили нас до дома и провели в огромный-преогромный зал. Зал этот напоминал собой нечто среднее между гостиной, библиотекой и кабинетом; по общей атмосфере он напомнил мне комнату с камином в особняке Черкасских.
Всё вокруг такое же тёмное, деревянное и уютное. Из неуютного разве что вид из окна. Взрытый газон, розовые гипсовые ошмётки и жопа лимузина, торчащая из пруда. Судя по всему, тесть наблюдал за моим эффектным появлением в режиме онлайн.
Ефрем Ефимович и Сергей Ефремович были здесь. Мужчины сидели в кожаных креселках и терпеливо ждали, когда же мы рассядемся на диване напротив.
— Ольга Георгиевна? — первое слово взял глава рода. — Что всё это значит?
— Здравствуйте, Ефрем Ефимович, — как по бумажке начал Серкан.
В последний момент легенда довольно сильно изменилась. Надеюсь, он запомнил всё как надо.
— Мы ехали, чтобы предупредить вас об опасности, но, как видите, немного не успели.
— Что? О какой ещё опасности?
— Мой отец, — Серкан тяжело вздохнул; ну явно парень нарывается на Оскара. — В последнее время я совсем его не узнаю. Мне кажется, что он сошёл с ума. Он стал очень нервным и недоверчивым. Всех и во всём подозревает…
— У Его Высочества работа такая, — сказал Троекуров, — всех и во всём подозревать.
— Э-э-э, — Серкан сбился.
— Ольга Георгиевна хотела сказать, — быстренько влез я, — что в последнее время её отец подозревает всех больше обычного. Иначе говоря, у Императора разыгралась паранойя. И последней каплей…
— И последней каплей! — Серкан радостно улыбнулся, когда поймал знакомый текст, но тут же спохватился и состроил скорбную мину. — И последней каплей стало то, что он решил устроить зачистку в высших кругах аристократии. Я больше не могла наблюдать за его безумием со стороны и решила вмешаться.
— Так нас что же, хотели убить⁉
— Да. К вам был направлен отряд опричников и людей из тайной канцелярии, — тут текст закончился, Серкан перевёл на меня взгляд и сказал:
— Помещик.
— Да! — я подхватил инициативу. — Ефрем Ефимович, мы ехали предупредить вас, но немножечко опоздали. Трупы на улице — тому подтверждение. И да простит меня Ольга Георгиевна за такие слова, но у Императора действительно отлетела кукуха.
— Отлетела кукуха, — Троекуров нахмурил кустистые брови. — Что ж, когда-нибудь это должно было случиться. Всё-таки возраст и этот его характер… Так, и кто же ещё теперь в опале у Его Высочества?
— Многие, Ефрем Ефимович, очень многие. Наверняка могу назвать своё имя и имя князя Мясницкого.
— За Мясницким тоже посылали?
— Да.
— Хм-м-м. Ну, допустим, Сан Саныч и впрямь в последнее время вёл себя вызывающе, но мы… И ты… Тебя-то как занесло в расстрельный список?
— Понятия не имею, Ефрем Ефимович. Многие из последних поступков Императора абсолютно бессмысленны.
— Так, — сказал Троекуров. — Так-так-так. Это нужно обдумать. Сергей, принеси-как мне коньяку.
— Да, отец.
Серёжа неспеша сходил за баром-глобусом на колёсиках, прикатил его поближе к нам, откинул крышку и взял бутылочку чего-то очень дорогого.
— Илья? — спросил он меня.
— Нет, спасибо.
— Ольга Георгиевна?
— Да, конечно!
Ах ты ж пакость такая. Сергей налил коньячок в два бокала. Один отдал отцу, а второй Ольге Георгиевне. С шуршанием парика, Ольга Георгиевна залпанула благородный напиток и на выдохе попросила:
— Ещё.
— У Ольги Георгиевны стресс, — я неловко хохотнул; и ведь даже не ударить её в бочину, чтоб перестала себя так вести.
— Так, — вновь повторил Троекуров-старший. — И что теперь делать? Я так понимаю, опричники ещё вернутся.
— Они обязательно вернутся, — кивнул я. — Но! Ефрем Ефимович, вы разве не заметили, что произошло? Мы их убили!
