жену за плечи). Ладно, пошли в дом. Потом что-нибудь придумаем…
Иконниковы уходят. Бюст остается стоять на веранде, зловеще освещенный уже багровеющими лучами заходящего солнца.
Прошло двадцать лет
На пригородную станцию прибывает утренняя электричка из Москвы. Из нее выходят несколько человек, среди которых Игорь Неволин. Ему немного за тридцать, но выглядит он моложе. Куртка с капюшоном, бейсболка, довольно длинные волосы, на шее намотан модный легкий шарф…
И снова ослепительный осенний день. Неволин неторопливо идет по узкой тропинке, поглядывая на высокое осеннее небо, иногда останавливается и смотрит по сторонам, словно вспоминая что-то. Потом долго стоит на мосту через речку, задумчиво глядя на темную, по-осеннему уже густую воду. Он ведет себя как человек, который вернулся в дорогие ему места, где давно не был…
Через какое-то время Неволин подходит к даче Иконниковых. Словно не решаясь войти, смотрит на нее, облокотившись на изгородь. Вдруг слышит странные голоса, оборачивается…
По улице мимо дачи Иконниковых идут несколько гастарбайтеров. Они в одинаковых синих с красным бушлатах, с надписью «Стройтехмонтаж» на спинах и желтых касках. Отчего выглядят как некий военизированный отряд…
А солнце сияет так весело!
Неволин идет к дому. Вся открытая веранда завалена коробками, узлами, заставлена стульями, старыми креслами…
Неволин озадаченно смотрит на эту вывернутую наизнанку чужую жизнь. В это время распахивается дверь, и за его спиной появляется Гланька, дочь Виктора, внучка Веры Александровны. Ей двадцать лет, она высокая, красивая и опасная.
Она хищно, на цыпочках подкрадывается к Неволину и буквально вспрыгивает ему на спину, обняв за шею и не давая обернуться. Ошарашенный Неволин пытается повернуть голову и разглядеть, кто это, но она не дает ему это сделать.
Неволин делает слишком резкое движение, и они мягко валятся на пол. Гланька оказывается внизу. Он какое-то время смотрит на нее, а она, призывно улыбаясь, обнимает его за шею. Неволин разнимает ее руки, встает. Отходит на безопасное расстояние. Гланька остается сидеть на полу, обняв руками колени, и с усмешкой смотрит на него.
Гланька. Испугался, да?
Неволин (словно оправдываясь). А если твой отец войдет?
Гланька (смеясь). Ты еще бабушку вспомни!
Неволин. Ты тут чего делаешь?
Гланька. А живем мы тут! Или забыл в своих заграницах?
Неволин. Да нет, не забыл… Как раз вспоминал, как ты носилась тут в одних трусишках, с ободранными коленками… Мы пиво с Максом пили, а ты из-за кустов подглядывала!
Гланька. Ну и подглядывала! Вы тут не только пиво дули… Вы еще и порнуху смотрели. Смотрели-смотрели… Я все помню… Помню, как ты меня спасал, когда я в речке тонула… Наверное, тогда я в тебя и влюбилась. И, боюсь, на всю жизнь.
Неволин (протягивая ей руку). Вставай, простудишься.
Гланька (капризно). А ты будешь за мной ухаживать?
Неволин. Посмотрим на твое поведение.
Гланька одним гибким движением поднимается и оказывается рядом с Неволиным, совсем близко. Руку его она так и не отпускает.
Гланька (глядя ему прямо в глаза). Мы с тобой теперь почти одного роста. А когда-то я сидела у тебя на коленях.
Неволин. Давно это было. И вообще…
Гланька. Что?.. Что вообще?
Неволин. Мы с тобой не виделись черт знает сколько лет! Последний раз, когда я тебя видел, ты в школу ходила…
Гланька. Ну и что?
Неволин (пожимая плечами). Действительно… А ты можешь объяснить, что весь этот погром значит? Вывозите старые вещи?
Гланька. А ты что – ничего не знаешь?
Неволин. Я вчера вечером только прилетел из Франкфурта… Позвонил твой дорогой дядя Максим, попросил съездить с ним на дачу, что-то помочь сделать…
Гланька. И ты помчался… Наверное, знал, что я здесь…
Неволин. Ну, конечно, только из-за тебя.
Гланька. Какой ты милый… Ладно, иди в дом – там тебе все объяснят.
Неволин. А ты куда?
Гланька. Не бойся, я никуда не денусь… Пройдусь немного… Знаешь, долгое пребывание среди ненормальных опасно для психики…
Гланька легко сбегает по ступенькам, но, пройдя несколько шагов по дорожке, останавливается. Оборачивается. Видит, что Неволин смотрит ей вслед.
Гланька (ласково). Ну, иди-иди… Поздоровайся с бабушкой и отцом. Только будь осторожен. Нужен же хоть один нормальный человек в этом сумасшедшем доме.
Неволин (озадаченно). У вас тут что-нибудь случилось?
Гланька (морща нос). У нас тут теперь коллективное умопомешательство. Мы же дружная семейка – все делаем сообща. В том числе и сходим с ума.
Гланька поворачивается и уходит. Неволин долго смотрит ей вслед.
Внутри дачи тоже бедлам и разор – мебель сдвинута, на стенах пятна от снятых картин, какие-то ящики, коробки…
Виктор Иконников с ломиком в руке входит в гостиную и направляется к большому встроенному стенному шкафу. Ему уже за сорок. Он нервно истощен, в нем идет постоянная внутренняя работа, о которой можно догадываться по яростным вспышкам, причиной которых бывают поводы совершенно того не заслуживающие. Немного помедлив, с трудом поддевает ломиком дверцу шкафа, и та, словно неохотно, со скрипом открывается. В темной глубине вдруг проступают темные контуры – голова, плечи…
С лестницы, ведущей на второй этаж, раздается женский крик: «Господи, ты где?!.»
Виктор, вздрогнув, оборачивается и поспешно закрывает шкаф. Быстро выходит.
По лестнице торопливо спускается Вера Александровна. Ей уже за шестьдесят, но она еще легка и подвижна, сохранила какую-то девичью способность реагировать на происходящее, не скрывая эмоций. Иногда кажется, что она уже абсолютно покорна давлению своих сыновей и только подстраивается под них. Но в другие моменты становится ясно, что она умеет принимать решения и брать ответственность на себя – сказывается трудная и долгая жизнь, в которой было многое: и бедность, и одиночество, и благополучие, и власть.
Вера Александровна озирается в поисках сына, направляется к выходу из гостиной. Когда она проходит мимо шкафа, дверца его вдруг сама со скрипом распахивается. Вера Александровна, увидев неясную фигуру в шкафу, испуганно вскрикивает и замирает перед ней. Раздаются шаги. Вера Александровна пытается закрыть шкаф, но тот снова распахивается. Шаги все ближе. Тогда она с силой захлопывает дверцу шкафа и прислоняется к ней спиной, не давая раскрыться.
С молотком в руке входит Виктор.
Виктор (излишне нервно). Вот ты где… Что ты тут затаилась?
Вера Александровна (испуганно оправдывается). Я? Я ничего… Просто голова закружилась… Я сейчас…
Виктор. Может, тебе прилечь?
Вера Александровна. Да нет, сейчас все пройдет…
Виктор (внимательно посмотрев на нее). Опять рыдать собралась?
Вера Александровна. Я? Нет, я просто…
Виктор. Пошли-пошли, полежи немного, успокойся.
Вера Александровна. Ты иди, я сама… Я могу сама…
Виктор. Сама… Знаю я тебя. Пока не свалишься, будешь тут колготиться, изводить себя…
Виктор чуть ли не насильно уводит мать. В комнате воцаряется тишина, потом дверца шкафа снова
