это называл.
— Дом был перевезён с Митинг-стрит, — объяснил Лавкрафт, — но, как вы видите, мне удалось договориться о том, чтобы его аккуратно доставили сюда, на Колледж-стрит, 66, где ему и место. И я позаботился о том, чтобы мои тёти пользовались им вплоть до своей смерти.
— Должно быть, это доставило вам большое удовлетворение, — сказал я.
— Да, Эдвардиус, — подтвердил он мои слова с улыбкой, которая сначала была немного мрачной, но затем стала шире. — Однако это было ничто по сравнению с реставрацией, воссозданием, вы могли бы даже справедливо сказать, прославлением дома моего дедушки на Энджелл-стрит, 454, куда мистер Смит уже почти доставил нас. Вот этот дом.
Мы ненадолго затормозили перед высокими коваными воротами, которые плавно открылись, когда на приборной панели «Роллс-Ройса» была нажата кнопка, затем свернули на подъездную дорожку и плавно остановились перед внушительно большим домом.
— Я признаю, что улучшил его архитектуру, — заметил Лавкрафт, выходя из машины лёгким шагом и вообще не используя свою трость. — Даже до полного его преображения. Дом Уиппла Ван Бурена Филлипса был простым, обшитым вагонкой, хотя и внушительных размеров, и совсем не похож на великолепное поместье в георгианском стиле, которое вы видите перед собой. Я полагаю, что меня можно было бы обвинить в том, что я любитель старины, но этот дом и эстетически, и эмоционально полностью соответствует своей эпохе.
— Звучит точно так же, как создание поместья в вашем рассказе «Крысы в стенах», — воскликнул я, оглядывая всё это великолепие широко раскрытыми глазами.
— Конечно, это так, — сказал Лавкрафт с улыбкой. — Конечно, это так. Боже мой, разве не было до боли очевидно, что всё мое представление об американском миллионере, создающем идеальный дом предков, являлось жалкой мечтой обнищавшего романтика? Ах, но я вижу по вашему выражению лица, что это, похоже, не приходило вам в голову. Тогда, возможно, эта моя маленькая история не такая уж и постыдная, как я боялся все эти годы.
К этому времени мистер Смит уже открыл обшитую множеством панелей высокую входную дверь, над которой сияла фрамуга. Лавкрафт провёл меня внутрь, положил свой плащ и шляпу на веджвудский столик и подождал, пока я сделаю то же самое.
— Они выглядят там вполне естественно, бок о бок, не так ли? — спросил он. — Возможно, Эдвардиус, если мне не удалось сделать это в одиночку, то вдвоём мы сможем вернуть в моду плащи и широкополые шляпы!
Лавкрафт подошёл к красивой двойной двери, остановился, положив ладонь на одну из её ярко отполированных ручек, затем повернулся ко мне со слегка раздражённым выражением лица.
— Пожалуйста, примите мои извинения, — сказал он, — я стал легкомысленным в своём одиночестве, потакая своим желаниям. Я собирался провести для вас продолжительную экскурсию по дому, так как знаю, что вам многое захочется увидеть, особенно в библиотеке… о, просто подождите, пока вы не увидите библиотеку!.. но у меня совершенно вылетело из головы, что вы только что вышли из этого явно неудобного автобуса и, несомненно, с удовольствием бы освежились.
Он сделал паузу, чтобы извлечь из кармана своего жилета причудливые старинные часы.
— Обед в 4, и у вас есть в запасе чуть более часа, — сказал он. — Если мистер Смит будет настолько любезен, чтобы показать вам вашу комнату, у вас будет достаточно времени, чтобы умыться и, возможно, даже немного вздремнуть перед чаем, что является обычаем, который мы стали соблюдать в последние годы. Кроме того, откровенно говоря, это даст вашему дедушке возможность тоже немного поспать!
Мистер Смит сопроводил меня до гостевой комнаты и познакомил с её причудами, в частности, с элементами управления импортным душем в ванной. После того, как он ушёл, я провел несколько минут, изумлённо разглядывая чудесную антикварную мебель в комнате, а затем — огромную картину с пейзажем. Я подумал, что это работа Тёрнера, пока не наклонился, чтобы прочитать надпись на маленькой золотой пластинке, прикреплённой к нижней раме. Картина изображала легендарное царство Оот-Наргай из рассказа Лавкрафта «За стеной сна» и что художник «неизвестен».
Отойдя от картины, я почувствовал лёгкое головокружение и, наконец, понял, что Лавкрафт совершенно прав: я был измотан (моя чопорная леди из Новой Англии пришла бы в ужас, узнав, как громко она храпит во сне). Поэтому я повесил на крючок свой единственный запасной костюм, смыл немного дорожной грязи с рук и лица, и едва я растянулся на кровати, как вдруг обнаружил, что меня выдернули из глубокого сна тихое постукивание и голос мистера Смита, сообщивший мне с другой стороны двери, что скоро подадут чай.
Я приподнялся на локтях и полежал так секунду или две, пытаясь отогнать исчезающие воспоминания о том, что, должно быть, являлось невероятно интересным кошмаром. Он был вполне Лавкрафтовским, соответствующим ситуации. Я оказался посреди сурового горного ландшафта, там царили холод и ветер. Я увидел, как что огромное и серое с ужасающим размахом крыльев летело ко мне сквозь снегопад, ужасно и нетерпеливо щёлкая зубами. Его маленькие красные глаза пронзительно смотрели на меня с подозрительной заинтересованностью, и я услышал, как это летающее существо грозно каркнуло: «Идеальный!» и протянуло ко мне свои когти. Я почувствовал, как они сжимают мои плечи.
— Ты следующий! — каркнуло оно. — Ты следующий! Ты следующий!
Какой-то важный аспект сна, казалось, почти ускользнул от меня, но я сконцентрировался как мог, и мой желудок сжался от особенно ужасного воспоминания о том, что я смотрел на монстра, находясь в его гнезде, расположенном где-то высоко над землёй.
Я покачал головой, чтобы окончательно проснуться, ещё раз быстро умылся, затянул на шее галстук и начал спускаться по ступенькам, покрытым мягким ковром. Тут я сделал чудесное открытие — портреты предков, которые висели на стене возле лестницы и на которые я до этого не обращал внимания, на самом деле оказались изображениями некоторых из главных злодеев в романах и рассказах Лавкрафта. Каждый портрет имел золотую табличку с датой жизни персонажа.
На стене у лестничной площадки висел триптих портретов, в центре которого находилась стройная, слегка пугающая фигура Джозефа Карвена, воскресшего некроманта из «Случая Чарльза Декстера Варда», а по бокам от него располагались изображения двух ужасных, ухмыляющихся стариков, которые были его наставниками и помощниками в романе: Саймон Орн, родом из Салема, и Эдвард Хатчинсон, позже ставший известным под именем Барон Ференци из Трансильвании. Среди других удивительных злодеев, изображённых на картинах, я наткнулся на сгорбленную и злобную Кецию Мейсон из «Снов в Ведьмином доме», с её ужасным фамильяром, Бурым Дженкином, мерзко вьющимся у её ног. Также я заметил высоченного Уилбура
